Открытие богатейшего золотоносного района в Приамурье позволило в XIX веке на 20% увеличить объем всей российской добычи драгоценного металла. Николая Аносова, обнаружившего эти россыпи, за исключительные заслуги в горном деле удостоили многочисленных орденов, а его именем отметили на картах острова, населенные пункты и реки. Но любое упоминание о геологе всегда начинается с фразы «сын известного металлурга». Чем уникальна его родословная, и какую роль она сыграла в карьере?
Действительно, отцом первооткрывателя был знаменитый горный инженер, раскрывший тайну булатной стали, генерал-майор и главный начальник Алтайских горных заводов Павел Аносов. Завистники шептались – везунчик, построить карьеру с таким «плацдармом» проще простого. Однако кровными узами нельзя было объяснить первенство в учебе в Горном университете и уже тем более дальнейшие многолетние экспедиции по суровой тайге.
К тому же выдающийся металлург не смог оказать поддержку в становлении карьеры своего отпрыска, так как ушел из жизни еще за два года до окончания Николаем Павловичем Горного кадетского корпуса. Единственное, что успел – передать прирожденный талант исследователя и жадный интерес к изучению камней и металлов, которые мальчик с малых лет рассматривал в кабинете отца.
Но без покровительства дело все же не обошлось. Способного студента выделил новый генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьев. Получив в управление полудикий отдаленный регион, деятельный аристократ решил плотно заселить его, развить промышленность и торговлю, освоить полезные ископаемые. Для этого ему нужны было энергичные и образованные единомышленники. Прежде всего, геологи.
Усилия первых золотопромышленников в Восточной Сибири были направлены не на открытие россыпей, а на погоню за золотым руном. Многочисленные поисковые партии могли открыть драгоценный металл лишь там, где налицо имелось сочетание крайне благоприятных условий: малая глубина залегания пласта, отсутствие притока воды... В местах, где россыпи залегали глубже, приток воды не поддавался отливу ведрами и ручному деревянному насосу, степень золотоносности рек оставалась неопределенной.
Как писал известный геолог и путешественник Эрнст Гофман, занимавшийся исследованиями района от Енисея до Тихого океана, «отыскание месторождений часто являлось более делом счастья и настойчивости к перенесению чрезвычайных трудов, нежели следствием познаний горных».
Для повышения стабильности и эффективности работ, отвечавшим интересам Российской империи, необходимо было переходить к исключительно осмысленному ведению разведки - выбор направления поиска и его методики ставить уже на научную основу. Для этого требовались специалисты, способные применять знания по геологии на практике.
Потомственный горный инженер Аносов подходил на эту роль как никто другой! Николай Муравьев написал ходатайство министру о том, чтобы после окончания учебы выпускника старейшего технического вуза направили в Восточную Сибирь – на находящиеся в его ведомстве Нерчинские заводы.
Уже в первый год своей службы молодой специалист открыл несколько россыпных месторождений золота в долине реки Бальджи. В то время общий уровень добычи желтого металла в государстве снижался примерно на 100 пудов в год, поэтому значительное пополнение казны воспринималось с благодарностью. В 1853 году Нерчинские заводы передали государству в два раза больше золото, чем в предыдущие годы, за что Николай Павлович получил орден Святой Анна 3-й степени и право на ежегодную пенсию в 600 рублей. А ведь вчерашнему студенту на тот момент исполнилось всего 20 лет. Но это была только проверка. Основная работа, которую хотел доверить своему протеже Муравьев, была впереди…
Первый успех обеспечил Аносову должность чиновника по особым поручениям и место в военной экспедиции 1854 года, известной под названием «первого амурского сплава». Амбициозный генерал-губернатор хотел не только сделать процветающей Восточную Сибирь, но и присоединить к России Амурский край, потерянный еще в XVII веке. Это могло открывать новые перспективы – Амур представлял собой удобный путь для сообщения с Тихим океаном, а недра самого края могли быть богаты полезными ископаемыми.
Муравьев получил право от имени Николая I вести переговоры с китайским правительством по разграничению территории и возвращению Левобережного Приамурья. Для реализации идеи был организован сплав по всему Амуру. Поездка имела скорее военно-дипломатичный и ознакомительный характер, нежели научный. Но Аносов успел получить представление о геологическом строении берегов и наличии в местных недрах золота. По возвращению он издал «Краткий геогностический очерк прибрежий Амура» - первую геологическую публикацию, посвященную этому региону.
Но губернатору была нужна конкретика, а не общий прогноз. Добыча на его Нерчинских заводах стала вновь понижаться. Муравьев в 1857 году предложил Николаю Павловичу возглавить отдельную экспедицию, имевшую своей целью непосредственно поиск золота. Самые большие надежды Аносов возлагал на Верхнее Приамурье - благоприятное впечатление в отношении его перспективности сложилось у горного инженера еще при плавании с военной экспедицией. Там ближе всего подходят к Амуру горы, в которых он ожидал открытие золота, а местность и слагающие её горные породы напоминали ландшафты соседнего Нерчинского горного округа, где он уже находил металл. Однако Амур получил статус пограничной территории только в 1858 году, и до этого момента локация поисков была ограничена подконтрольной России территорией - низовьями реки. Как только Айгунский договор был подписан, Аносов устремился в сторону намеченного ранее участка.
В середине XIX века геологи считали, что золотое оруденение приурочено к зоне соприкосновения глубинных, плутонических пород и сланцев. Аносов был уверен в связи россыпей с горными узлами, образованными гранито-сиенитами. Он отмечал сходство золотоносных районов Калифорнии и Сибири. По его мнению, объединяла их приуроченность к горному поднятию, ось которого состоит из гранитов и сиенитов, а склоны и отроги – из разных метаморфических сланцев. «Правильно осажденные пласты» могут быть лишь в россыпях, расположенных по речкам с небольшим падением, относительно пологим уклоном долины и в достаточном удалении от оси горного поднятия. Поиски золота вдали от гор, в долинах больших рек он считал бесполезными.
Видимо, поэтому, когда все промывки в долине Амура оказались безрезультатными, Аносов решил совершить рискованный бросок на север и перебазировался в Удской край, ближе к горам. Геологу не удалось найти своего Дерсу Узала (ред. – легендарного проводника известного исследователя Дальнего Востока Владимира Арсеньева). Местные жители не хотели идти в те края ни при каких условиях. Поэтому Аносов повел свою партию по картам, за что позже неоднократно себя проклинал. По его воспоминаниям, «все до того года изданные карты Амурского края не давали верного понятия об общем характере страны... Я часто обращался за советами к ним и был за это всегда наказан».
Однако Николай Павлович не сдавался. Весной 1858 года работы на вершинах реки Уды дали результаты – в долине ручья Кинлянджак, левого притока реки Купури, была найдена россыпь с промышленным содержанием золота. Это была первая находка драгоценного металла на Амуре и вообще на Дальнем Востоке.
С этой страницей в биографии Николая Аносова связана легенда, которая до сих пор жива среди золотоискателей.
В шурфах было обнаружено до 1,5 золотников (1 золотник – 4,266 грамма) на 100 пудов песка. Первооткрыватель понимал, что вкладывать деньги в разработку имеет смысл лишь в том случае, если они возвратятся с прибылью. Будь россыпь найдена в более обжитых местах, ее стали бы разрабатывать, но в полумесяцы езды от океана, вдали от населенных пунктов и дорог она была не рентабельна. Партия оставила местность и вернулась к устью Уды.
Однако информация о находке Аносова дошла до искателей. Они рассказывали, будто Николай Павлович нашел богатейшую золотую россыпь, но во время сплава лодка с образцами экспедиции и картами перевернулась. По его следам пойдут многие. Они будут искать ключ, названный Золотым Кладом, но безуспешно.
Как следует из аносовского отчета генерал-губернатору, лодка действительно перевернулась. Но так ли был богат тот ключ? Или горный инженер сам спровоцировал слухи, чтобы стимулировать поиски в удаленном районе?
Надо сказать, что Николай Павлович не раз прибегал к хитрости, чтобы исследовать перспективные с его точки зрения участки. Например, когда Аносов уже оставил государственную службу и стал руководителем партии известного золотопромышленника Дмитрия Бенардаки, в 1863 году он маскировал истинную цель своего местонахождения на Амуре поисками железа. Ведь разрешение на занятия частной золотодобычей там было дано только в 1865 году. Маскировался настолько хорошо, что действительно нашел крупное месторождения железа. В другой раз он отвадил конкурентов, шедших по его пятам, переодевшись со своими помощниками в казаков и представившись руководителем казённой партии. Пригрозив, что отправит нарочного сообщить властям о частных искателях, промышляющих на казенных землях, он обеспечил себе спокойную работу на несколько месяцев вперед.
Чутье не подвело специалиста. Как только правительство сделало легальным частный золотой промысел на Амуре, партия Аносова стала бить шурфы на давно намеченных им площадках левобережного Верхнего Приамурья – в верховьях рек Олдой и Ур. Победа! «Капитальные», как тогда говорили, россыпи были найдены – до двухсот метров шириной, толщиной в один-два метра и длиной в несколько километров. Метод Аносова подтвердился: золото скапливалось в россыпи в долинах речек, которые текли с хребтов, пересекающих границы гранитов и сланцев.
30 июля 1866 года горный офицер рапортовал Горному департаменту: «Пробыв 5 лет (ред. – с момента перехода на службу к Бенардаки, а всего около 12 лет скитаний по краю) в Амурском крае для отыскания различных полезных ископаемых и в настоящее время заканчивая свою деятельность открытием золотых россыпей, я считаю, что все, что требовалось от меня, - сделано. Прииски дадут толчок развитию горного промысла на Амуре…»
А дальше Аносов, который к тому моменту стал не только прославленным геологом, но и обеспеченным человеком, решил самостоятельно заняться разработкой новых месторождений.
В 1868 году он совместно с Дмитрием Бенардаки основал Верхнеамурскую компанию, в 1873 году — Среднеамурскую компанию для добычи золота в верховьях рек Зеи и Селемджи. В 1875 году совместно с Иваном Базилевским основал Ниманскую компанию для разработки золота, открытого по его изысканиям на реке Ниман. Созданные по инициативе Николая Павловича предприятия вошли в число крупнейших в России.
Он был убежденным сторонником внедрения передовой техники на золотых промыслах. В Париже обсуждал с инженерами новейшие способы разработки россыпей, на заводах Бельгии, Швеции, Англии заказывал локомобили, станки, передвижную железную дорогу. Когда пески с речных долин повезли на фабрику железнодорожными вагонами, и промывка стала вестись не вручную, а на высокопроизводительных машинах, выход золота стал намного больше, и затраты уменьшились.
Все эти годы он не прекращал поисков, так как был убежден в необходимости дальнейшего изучения края и создании резервного фонда запасов для поддержания уровня добычи.
Умер Николай Павлович Аносов 17 сентября 1890 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище, месте, которое в качестве последнего пристанища предпочитало родовое дворянство и купечество. Имена многих из погребённых здесь упоминаются не только в отечественной истории, но и в русской художественной литературе. За 130 лет могила исследователя была утрачена. В годы советской власти на кладбищах часто сносили надгробия царских офицеров. Не так давно одна из потомков Аносовых подняла вопрос о восстановлении памятника. Однако для этого ей необходимо доказать, что фигура горного инженера, чья предприимчивость открыла для России новый регион для добычи благородного металла, а для Восточной Сибири - новую отрасль промышленности, достаточно значима и ценна для того, чтобы покоиться в сегодняшнем «элитном» окружении.
К настоящему моменту Россия является ведущей страной в мире по запасам золота (около 13%).
