Перейти к основному содержанию

Что мешает России выиграть конкурентную борьбу на мировом рынке нефти

Россия взяла на себя обязательство сократить в мае добычу нефти на 2,5 млн баррелей в сутки в связи с падением мирового спроса на энергоносители. Насколько сложно будет выполнить это обещание? Какова может быть цена чёрного золота через несколько лет? И какой ресурс придёт ему на смену в будущем? На эти и другие вопросы «Форпост» попросил ответить президента компании «ГЕОТЕК Сейсморазведка» Владимира Толкачёва.

- Многие эксперты говорят о том, что России не удастся сократить добычу нефти. О том, что её придётся хранить в железнодорожных цистернах, трубопроводах или попросту выливать в чисто поле и поджигать, раз уж спрос на неё серьёзно просел. Не будем сейчас оценивать все эти заявления, но почему подобные разговоры вообще возникают? Получается, что саудиты и американцы могут без проблем повернуть условный вентиль на скважине и законсервировать её, а мы – нет?

- Да, действительно, Саудовская Аравия добывает нефть из высокодебитных фонтанирующих скважин, значительная доля которых даёт в среднем до двух тысяч тонн нефти в сутки. Таких скважин сотни. Они могут очень чётко регулировать объём добычи, достаточно оперативно снижать её и заново повышать.

В Соединённых Штатах нефтяники применяют метод гидроразрыва пласта. И кто бы что ни говорил о высокой себестоимости разработки сланцевых месторождений, их консервация и повторный ввод в строй тоже не требует больших финансовых и временных затрат. А у нас всё по-другому. Снижение добычи на российских месторождениях путём остановки скважин несёт в себе риск их безвозвратной потери.

Для того чтобы в будущем безболезненно для отрасли выполнять обязательства, подобные тем, что мы дали в рамках договора ОПЕК+, нам необходимо поменять структуру запасов. Сделать упор на высокодебетные скважины, на повышение эффективности месторождений за счет вовлечения в разработку глубоких горизонтов, сланцевой нефти старых районов, на поиск и доразведку пропущенных залежей и месторождений-спутников, так называемых «лакомых кусочков» (sweet spots).

Геотек
© gseis.ru

Необходимо научиться работать и зарабатывать на низкой цене. Нужно стремиться к минимизации себестоимости добычи. Сидеть и ждать повышения цен на углеводороды бессмысленно.

- А кто будет этим заниматься и вести при нынешней конъюнктуре геологоразведочные работы? Вероятно, российские компании сейчас предпочтут сфокусировать внимание на других задачах, а возобновление ресурсной базы оставят до лучших времён…

- К формированию запасов необходимо относиться с особым вниманием даже в том случае, если ты снижаешь добычу. Ведь понятие «волатильность» подразумевает не только стремительное падение стоимости нефти, но и её столь же сумасшедший взлёт. Возможно, это произойдёт через год, два или три, но цена чёрного золота вполне может подняться до 100 или даже 200 долларов.

Предпосылки такого развития событий закладываются именно сейчас. В той же Саудовской Аравии очень много перспективных проектов отложено в долгий ящик, что называется, до лучших времён. Да, они показывают характер, демонстрируют, что готовы к конкуренции на мировых рынках даже в условиях низких цен. Но их финансовые ресурсы не безграничны, и это вполне может привести в будущем к возникновению дефицита нефти из-за исчерпания действующих месторождений и недостаточных темпов ввода в эксплуатацию новых.

Поэтому геологоразведочные работы, безусловно, необходимо вести даже сейчас. Но повторю - нам нужны именно высокодебитные скважины.

Missing материал.

- Давайте вернёмся из идеального мира в суровую реальность. Как сильно пандемия коронавируса повлияла на интенсивность геологоразведки? Пришлось ли скорректировать планы? И к каким последствиям это может привести?

- Влияние, конечно, есть и, прежде всего, психологическое. Менеджмент ряда нефтегазовых и нефтесервисных компаний чрезмерно испугался пандемии и приготовился свернуть все работы. Я думаю, в ближайшем будущем наше правительство и руководство этих корпораций дадут оценку законности и обдуманности подобных решений. Конечно, нет сомнений в том, что COVID-19 - опасный вирус, однако жизнь, функционирование организаций, корпораций, государства после карантина продолжится. И возникнет «заманчивая перспектива» списать проблемы и убытки на коронавирус, попытаться под эту сурдинку закопать управленческие ошибки и просчеты менеджмента.

Да, планы приходится корректировать. Вследствие того, что недропользователи в силу объективных и субъективных причин меняют свою программу геологоразведочных работ. Но не всё так плохо – где-то они уменьшаются, а где-то даже возрастают. Некоторые участники рынка мыслят амбициозно и считают, что будущее принадлежит тем организациям, которые действуют сейчас. Я абсолютно согласен с этим утверждением.

Missing материал.

- Сегодня на Западе много говорят о развитии альтернативных источников энергии. Когда они придут на смену традиционным углеводородам? То есть как долго в принципе будут востребованы нефть и газ? И какой именно энергоноситель станет основой глобальной энергосистемы в будущем: солнечные панели, ветрогенераторы, водород?

- Скорее, геотермальная энергетика. Но до тех пор, пока человечество не научится использовать тепловую энергию недр Земли, ресурсом номер один будет природный газ. Он достаточно экологически чистый, дешёвый. И в ближайшие 50, а, возможно, и 100 лет он будет доминировать на рынке. Потребление нефти также не упадёт. Она представляет собой настоящий «конструктор Лего», из неё можно делать всё что угодно: полимеры, пластики, биопродукты и так далее. В строительстве, например, однозначно будет идти замена стальных конструкций на сверхпрочный пластик. Двигатели внутреннего сгорания тоже никуда не денутся, мнение о том, что их в обозримом будущем вытеснят электрокары несколько преувеличено.

Очень перспективны разработки, связанные с использованием энергии приливов и отливов. А вот ветрогенераторы вряд ли смогут взять на себя функцию углеводородов, они слишком нестабильны и не могут обеспечивать пиковые нагрузки. Так что их роль в энергосистемах останется вспомогательной, не более того.

Missing материал.

Нельзя также забывать об атомной энергетике. Ее роль, убежден, будет развиваться, эволюционировать во все более безопасные, компактные, уменьшенные формы. Если же говорить о водороде, то существуют определённые технологические проблемы с безопасностью его хранения и транспортировки под давлением. Они, конечно, будут, рано или поздно, решены, но, во-первых, трудно сказать, когда это произойдёт, а, во-вторых, сложно оценить экономическую эффективность подобных разработок.

Солнечные панели – да, очень перспективны. Но не везде, а в южных широтах. Понятно, что количество солнечных дней в Москве гораздо меньше, чем где-нибудь в Италии. Так что для большей части нашей страны они вторичны.

- В советские годы образ геолога складывался из тёплого вязаного свитера, бороды и рюкзака за плечами. Геологоразведочные экспедиции были окутаны романтикой и ассоциировались с обязательными песнями под гитару у костра. Что сегодня представляет собой геолог? И какими навыками должен обладать?

- Романтика никуда не ушла, и образ геолога сильно не трансформировался. Это, по-прежнему, интеллигент, который может взять в руки гитару и сыграть на ней, сидя возле костра. Но изменился антураж. Современная геология – это Big Data, которая позволяет обрабатывать огромный объём цифровой информации, получаемый при исследовании Земли.

Missing материал.

Геология сегодня, как бы странно для многих это ни звучало, – одна из наиболее инновационных отраслей. И с каждым годом она будет становиться всё более и более технологичной. В ближайшие 20 лет, например, мы увидим объёмные поисковые, сейсморазведочные работы в космосе.

Правда, следует понимать, что в мире сегодня происходит очевидное разделение сейсморазведки на две составляющие. Первая – это полевые работы, а вторая - обработка и интерпретация полученных данных. Schlumberger, например, закрыла все свои полевые сейсморазведочные подразделения и сосредоточила усилия исключительно на обработке и интерпретации данных. Но это недальновидная позиция, ведь существует риск того, что нишу займут враждебные иностранные фирмы, действующие в интересах своих государств.

В конечном итоге это приведёт к потере геологического суверенитета, что мы наблюдаем в ряде стран Азии, Африки, Ближнего Востока, в том числе в большинстве республик бывшего СССР. Вопрос поиска, формирования стратегических запасов всегда должен оставаться в руках государства, даже если большую часть этих работ будут выполнять публичные акционерные общества.

- Как идёт смена поколений в отрасли? Насколько молодёжь, которая приходит к вам после окончания вуза, готова к работе с современными технологиями? И, самое главное, довольны ли вы качеством подготовки кадров техническими университетами?

- Хотел бы ответить красиво, но, к сожалению, не получится. Помимо того, что катастрофически упал престиж профессии «геолог», чуть ли не целенаправленно разрушается классическое базовое геологическое образование. Исчезает то, чем сильна была российская геологическая школа ещё со времен Ломоносова. Специальность «геофизика» в качестве самостоятельной исчезла совсем, перманентно делаются попытки резко ограничить количество вузов, готовящих специалистов-геологов, урезаются программы общегеологических дисциплин. Чрезвычайно слаба учебная база, выхолощены программы учебных и производственных практик.

Missing материал.

Даже если допустить, что преподаватели в университетах держат руку на пульсе и знакомы со всеми современными тенденциями в отрасли, они всё равно не могут подготовить профессионального геолога или геофизика. Потому что одних только лекций недостаточно. Студент должен иметь возможность работать с новейшей аппаратурой, понимать, что она собой представляет и какие возможности даёт.

Не хочу никого обижать, но качественное профильное образование у нас сегодня можно получить в пяти, максимум, в шести вузах. Один из них – Санкт-Петербургский горный университет, с которым мы планируем развивать сотрудничество, в частности, приглашать студентов для прохождения производственных практик на базе «ГЕОТЕКа». Будем этим заниматься.

- В энергетической стратегии России до 2035 года запланировано восполнение ресурсной базы на уровне «1», то есть на каждый добытый баррель недропользователь обязан найти столько же. Этого достаточно? Ведь при СССР этот показатель, кажется, был выше?

- А что тут удивительного? При СССР вообще вся система организации поиска была другой: было чёткое разделение, этапность работ. Все существующие запасы были найдены нашими легендарными предшественниками.

Задача государства — разработка и поддержание механизма воспроизводства минерально-сырьевой базы, в том числе создание законодательных условий, при которых частная инициатива становится выгодной всем участникам сырьевого рынка.

Сегодня государство оставило за собой научные и региональные работы. Поисковый этап отдан недропользователям, которые решают свои узкие тактические вопросы увеличения объёмов добычи. Зачастую они не учитывают даже необходимость планомерного развития ресурсной базы своих компаний, не говоря уже об интересах всей страны в целом.

И ещё одно: нам необходимо завершить разработку и внедрение максимально объективной с точки зрения мировых стандартов системы подсчета запасов полезных ископаемых. Это особенно важно для привлечения существенного иностранного инвестирования.