На прошлой неделе страна отметила 78-летие Иосифа Бродского. Отметила – это громко. Какие-то люди собрались у нелегального памятника на Смоленке, пара телеканалов отделались короткими сюжетами, апофеозом стал флешмоб небольшого театра в Новгороде.
Безусловно, Бродский – величайший русский поэт со времён Пушкина. Философ, впитавший в себя всю предысторию этого способа общения с миром и на основе его создавший собственный идеальный мир. Что и есть задача философа. Каждый русский поэт формулировал заветные мысли своего поколения, своей социальной среды:
Ломоносов, автор силлабо–тонической системы, то есть чередования слогов и ударений. «Открылась бездна звезд полна; звездам числа нет, бездне дна», - это первое произведение, написанное в «новой манере» и речь о необъятности науки. А как иначе, если ею занималась вся элита, во главе с канцлером Алексеем Разумовским.
Пушкин – программное «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье...». За такое можно было и самому загреметь поближе к Ялуторовску, но резонанс с эстеблишментом, жёны которого поехали за мужьями на каторгу, был полным.
Слова вечно обиженного «лишнего человека» Лермонтова хоть сейчас вешай на плакаты оппозиции – «Вы, жадною толпой стоящие у трона…». Только вот на Кавказ то его посылали с чеченами воевать, а не с Мартыновым стреляться.
Фет и Тютчев с «грозами в начале мая» неинтересны – сидят в баре на веранде и пописывают, но элита тогда ничем другим и не занималась.
Дореволюционная романтическая и героическая лирика. Гумилёв – «…или бунт на борту обнаружив, из-за пояса рвёт пистолет, так, что сыплется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет». «Просвещённая» страна бредила мистикой и «Озером Чад».
Маяковский – официальный голос советской власти – «Партия и Ленин близнецы братья. Кто более матери истории ценен? Мы говорим Ленин – подразумеваем партия, мы говорим партия, подразумеваем Ленин».
Ахматова – «… и ненужным привеском болтался возле тюрем своих Ленинград».
Друнина – «…кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне».
Мартынов – «Это почти неподвижности мука мчаться куда-то со скоростью звука, зная, наверно, что есть уже где-то некто летящий со скоростью света». Это ещё до спутника и Гагарина.
Высоцкий – «… я из повиновения вышел, за флажки, жажда жизни сильней».
Все громкие имена не перечислить, но, согласитесь, их объединяет главное – востребованность со стороны читателя, поскольку поэты точно формулируют «брожение в умах» и предлагают его в «кристальной чистоте мысли».
Последним русским поэтом был Бродский. Его программное: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря» не что иное, как «Пора валить…» - лейтмотив чаяний потерянного поколения» 90-х.
Из уехавших тогда, кто победнее – спился или трудоустроился, кто побогаче – злобствует, кто-то вернулся, но посыл сегодня уже не актуален. «Есть у нас ещё дома дела».
И результат - читатели там, а не здесь, темы мало кого волнуют, они, как и сам автор, пришли к «крестам и погостам», а на Васильевском острове или в Денвере - неважно. Бродский сегодня не востребован. Как и вся российская поэтическая мысль.
Остался один Быков. Но это уже не поэзия – это стёб.
Сергей Чернядьев.
