Уже в середине ХХI века человечество может попасть в ловушку собственного стремительного прогресса. Ведь новые технологии, без которых подавляющая часть населения планеты не представляет сегодня своей жизни, требуют многократного увеличения добычи полезных ископаемых. В то же время их месторождения становятся всё скуднее. Где в будущем люди собираются искать ресурсы, необходимые для создания компьютеров, автомобилей и смартфонов?
Учёные уверены, что спрос на сырьё обеспечат роботизированные комплексы, которые опустятся на дно океана и соберут там всё необходимое для дальнейшего развития мировой экономики. А она уже в среднесрочной перспективе потребует значительного увеличения добычи элементов, необходимых для развития «зелёных» отраслей. В частности, для производства электрокаров, ветрогенераторов и солнечных батарей.
По прогнозам, глобальный спрос на медь будет расти на 2,6% в год, на редкоземельные металлы – на 3,5%. А потребность в литии через 8 лет повысится на рекордные 650%. Продолжит увеличиваться и потребление кобальта, 50% которого используется для изготовления аккумуляторов.
Именно океаны, занимающие 70% поверхности Земли, должны открыть перед человечеством новые возможности в деле добычи природных ресурсов. Многие месторождения, спрятанные в их глубинах, гораздо богаче, чем те, которые находятся на суше. Например, зона разлома Кларион-Клиппертон, расположенного в Тихом океане, содержит около 20% от всех наземных запасов меди. Кроме того, она богата никелем, марганцем, кобальтом и редкоземельными элементами. Эти залежи формировались там миллионы лет.
Некоторые страны уже получают под водой традиционные минералы. Намибия, ЮАР и Австралия собирают там алмазы (1,1 млн каратов в год), Индонезия, Малайзия и Таиланд - олово (19 тысяч тонн). Австралийцы также извлекают из-под воды цирконий (1 млн тонн), а Индонезия и Япония - железную руду. Однако речь идёт о сравнительно небольших глубинах, в то время как их перепад в провинции Кларион-Клиппертон – от 3,5 до 5 тысяч метров. Но возможно ли создать технологии, которые позволят вести разработку этих залежей?
Если говорить о полиметаллических (или железомарганцевых) конкрециях, то они представляют собой небольшие круглые образования диаметром от нескольких миллиметров до метра. И лежат прямо на морском дне. То есть теоретически их можно собрать способом, сходным с уборкой картофеля, что вполне реально, учитывая реализацию аналогичных идей на шельфе.
Практическое воплощение этих планов в жизнь пока буксует. И дело не только в необходимости крупных финансовых вложений в создание целого флота роботов, способных работать глубоко под водой, подъёмного оборудования и судов поддержки. Резко против подобных проектов выступают экологи.
В 2017 году новозеландская природоохранная группа Kiwis Against Marine Mining (KASM) успешно обжаловала выдачу разрешения на добычу полезных ископаемых компании Trans Tasman Resources. Она планировала добывать пять миллионов тонн железной руды в год из бухты Южный Таранаки. Правозащитники доказали, что начало работ окажет негативное воздействие на местные экосистемы. В частности, более двух третей морских птиц, обнаруженных в бухте, будут находиться под угрозой исчезновения.
Экоактивисты внесли свой вклад и в крах канадской Nautilus Minerals. В 2010 году она получила от правительства Папуа-Новой Гвинеи разрешение на добычу золота, серебра и меди в её территориальных водах, на глубине полутора тысяч километров. Капитальные вложения в проект «Solwara -1» были оценены в значительную сумму - 383 миллиона долларов. Однако перспектива закрепить за собой статус пионера в области промышленной глубоководной добычи оказалась столь заманчивой, что руководство компании решило рискнуть. И прогадало.
Все те годы, пока велась геологоразведка и создавались инновации, экологи критиковали Nautilus Minerals за потенциальный вред, который она может нанести окружающей среде. Например, говорили о том, что после 2010 года у побережья Папуа-Новой Гвинеи было обнаружено около 20 новых видов растений и животных. И поскольку правительство не могло учитывать этот факт во время рассмотрения заявки на выдачу лицензии, значит, её законность требует дополнительного изучения.
Подобный новостной фон и отсутствие реальных результатов привели к тому, что за 7 лет компания потеряла около 90% своей капитализации. Ей становилось всё труднее привлекать средства к финансированию проекта и, в конечном итоге, в первом полугодии 2019-го она обанкротилась.
«Самым большим проигравшим в этой истории оказалось Правительство Папуа-Новой Гвинеи, которое осталось с долгом, эквивалентным по сумме трети их годового бюджета на здравоохранение, из-за того, что вложилось в Nautilus, приобретя 15% акционерного капитала компании», - приводит портал Мining-Тechnology слова Энди Уитмора из неправительственной ассоциации Deep Sea Mining Campaign, выступающей против океанской добычи полезных ископаемых.
Он говорит, что подавляющее большинство жителей Папуа-Новой Гвинеи также не поддерживают проект «Solwara -1». А его коллеги из KASM утверждают, что 99% из 14 тысяч опрошенных новозеландцев выступают против проекта Trans Tasman. Основная причина - в сложности мониторинга и управления операциями в океане, а также устранения потенциальных проблем, связанных с неисправностью оборудования.
Экоактивисты напоминают, что виновником крупнейшего за всю историю разлива нефти в Мексиканском заливе, который произошёл после взрыва на нефтяной платформе Deepwater Horizon, была признана компания, занимавшаяся разработкой месторождения. И задаются вопросом: если соблюдение нормативных требований не может быть обеспечено в отрасли с давно сложившейся культурой безопасности, как можно гарантировать, что новый и неисследованный мир глубоководной добычи обойдётся без чрезвычайных происшествий и не нанесёт существенный урон экосистемам?
Материал Deepsea mining: the environmental debate опубликован на портале Мining-Тechnology
