В конце XIX века в России добывалось в 40 раз больше платины, чем в остальных странах мира. Однако, несмотря на стремительно возрастающий спрос, более 80% сырья страна экспортировала в Европу по крайне низкой стоимости. Как смог остановить этот поток колоссальных убытков горный инженер?
Сегодня платиносодержащая продукция используется в авиации, радиотехнике, ювелирном деле, медицине, электрохимии и ряде других отраслей. Однако было время, когда металл запрещали ввозить в Европу и публично топили. В частности, так происходило в Испании в 1735 году, когда конкистадоры привезли его из колониальной Колумбии. Решение мадридских властей объяснялось тем, что платина хорошо сплавляется с золотом, и мошенники активно использовали ее для изготовления поддельных монет и драгоценных изделий.
В России добыча платины началась спустя столетие. Однако, что называется, сразу «с места в карьер». Запасы оказались столь впечатляющими, что мы быстро вышли в мировые лидеры. Только за 1828 год из недр страны было извлечено больше, чем за предыдущие 100 лет во всей Южной Америке - 1,5 тонны.
Если горнодобывающие предприятия блестяще выполняли поставленные перед ними задачи, то с переработкой сырья возникли сложности. Исследования ученых по очистке шлиховой платины находились на первоначальной стадии – до промышленных масштабов было еще очень далеко. Технологиями отделения благородных металлов высокой чистоты от примесей владели иностранцы (на тот момент работало три аффинажных завода в мире), но они не спешили ими делиться. В результате, почти вся сырая платина уходила на экспорт по бросовым ценам. Россия занимала 95% мирового рынка добычи «белого золота», оставив лишь 5 % на долю Колумбии. При этом зарабатывать на полезном ископаемом у нее не получалось.
С развитием промышленности и необходимости в изделиях из благородных металлов остро встал вопрос о создании аффинажного предприятия. Внутри страны использовалось менее 18% добываемого ресурса – мы отправляли суррогат за границу, чтобы потом закупать обратно чистый продукт! При поиске человека, который сможет сконструировать завод, возглавить строительство и стать его директором, правительство быстро определилось с кандидатурой. Им стал ученый-химик Николай Барабошкин.
Он родился в крестьянской семье 24 октября 1880 года в Санкт-Петербурге. Еще во время учебы в Сызранском, а затем Самарском училищах мальчик стал интересоваться естественными науками. В 1899 году ему удалось поступить в престижнейший технический вуз страны – Санкт-Петербургский горный институт. Наряду с обучением, юноша практически сразу включился в научно-исследовательскую деятельность учебного заведения. С 1902 по 1913 годы он одновременно работал в химической лаборатории академика Ивана Шредера, в петрографический лаборатории Василия Никитина и лаборатории физической химии Николая Курнакова. Кроме того, был внештатным ассистентом в металлургической лаборатории Николая Асеева.
Все они – светила горнотехнического образования, готовые делиться опытом с амбициозным студентом. И достаточно быстро это принесло свои плоды. Так, уж в 1910 году Барабошкин запатентован в Германии собственный способ извлечения золота из упорных золото-сурьмяных руд.
Из-за ранней женитьбы молодой человек испытывал материальные трудности, поэтому был вынужден искать дополнительные возможности для подработки. Он принимал участие в геологических экспедициях на месторождения золота и платины на Дальний Восток и Урал. Там начал проявляться его талант организатора: в 1907 году Николай Николаевич создал лабораторию для оценки платиноносных пород на Авроринском прииске Нижнетагильского горного округа, в 1908-1910 годах – контрольно-испытательную лабораторию на Благодатных рудниках и медно-свинцовом заводе, в 1912 году – спроектировал и построил обогатительную фабрику для хромистого железняка на Гологорском руднике Пермской губернии.
Стоит ли удивляться, что свое обучение в институте юноша окончил только в 1914 году в возрасте 34 лет. Однако в отличие от многих своих однокурсников, он выпустился не просто молодым инженером, подающим надежды, а состоявшимся специалистом с огромным багажом накопившегося опыта и практических знаний.
Оставшись в вузе на должности ассистента кафедры металлургии цветных и благородных металлов, он стал работать над очисткой платины от примесей, разрабатывать различные методы аффинажа и совершенствовать методики анализа различных видов сырья на предмет содержания благородных металлов.
В начале 1915 года Николаю Николаевичу удается разгадать секрет, так ревниво хранимый европейскими производителями - выстроив длиннейшую цепочку химических операций (сто двадцать переделов!), он получил из шлиховой платины металл эталонного уровня химической чистоты. И хотя пока это был только лабораторный результат, в виду четкой научной "выстроенности", он мог быть положен в основу промышленного аффинажа.
На успех мгновенно отреагировало правительство. Спустя несколько месяцев горному инженеру поступило предложение возглавить строительство аффинажного завода и его последующее руководство. Возможность внедрить в производство только что открытый метод – невероятная удача для ученого. Но действовать пришлось «с нуля» - дефицит тематической научной литературы, нехватка квалифицированных кадров, оборудования, реактивов.
Предприятие (сегодня АО "Екатеринбургский завод по обработке цветных металлов") было запущено в эксплуатацию в 1916 году. С его созданием началось становление целой отрасли - производства драгоценных металлов. На протяжении десятилетий он являлся научно-исследовательской площадкой. С учетом перерыва на Гражданскую войну, здесь были разработаны способы получения чистой платины (1916), палладия (1922), иридия (1923), радия (1925), осмия (1927), платины-экстра (1928) и рутения (1930).
Уже через 9 лет после основания завод стал ежегодно аффинировать не менее 8 тонн платины, 25 тонн золота и 33 тонн серебра. Это позволило стране остановить экспорт сырого сырья «за копейки» и полностью отказаться от импорта благородных и цветных металлов. Предприятие стало источником серьезной экономической силы: Россия как главный игрок на мировом платиновом рынке оттеснила англичан и французов. Мы больше не нуждались в иностранной помощи для очистки «белого золота». И хотя государство недолгое время оставалось монополистом (европейцы осознали риск попасть в зависимость от русской платины и путем немыслимых усилий нашли крупнейшие запасы в Африке), Советский Союз обрел возможность использовать благородный металл для собственных наукоемких производств. Так, именно платина помогла победить в Великой Отечественной войне — «войне моторов», так как ни один двигатель не мог обойтись без нее и ее сплавов.
На фоне развития добывающей и перерабатывающей отраслей, стала очевидной необходимость расширения высшей школы по горной тематике. Властями было принято решение построить инженерный институт на Урале, в непосредственной близости от месторождений полезных ископаемых. Основателем и первым ректором Уральского горного института стал профессор петербургского Горного - Петр Петрович фон Веймарн. По приезду в Екатеринбург он поселился не в гостинице, а у Николая Барабошкина. Даже канцелярия института на первых порах размещалась на территории строящегося тогда аффинажного завода. Существует легенда, будто бы любимого профессора приютил его бывший студент.
Веймарн пригласил выдающегося металлурга с уникальным практическим опытом преподавать в институте. И глава завода, не оставив своей должности, стал основателем и деканом металлургического факультета Уральского горного института, а затем создал кафедры металлургии цветных металлов, электрометаллургии, обогащения руд цветных металлов, теории металлургических процессов в Уральском индустриальном институте (сегодня УПИ – ред.). Чуть позже он стал руководить НИИ цветных металлов.
Уделяя большое внимание организации высшего технического образования, Барабошкин продолжал заниматься решением стратегически важных производственных задач. Им были разработаны технологии пирометаллургии никеля и переработки медеэлектролитных шламов. На построенном под руководством ученого в 1933 году Уфалейском никелевом заводе был получен первый советский никель. Он же стал научным консультантом первого в СССР опытного мышьякового завода в городе Карабаш Челябинской области.
Николай Николаевич умер в 1935 году при загадочных обстоятельствах, и на долгое время был предан забвению. Среди возможных причин столь сдержанного отношения биографы называют приобщённость ученого к закрытой тематике, беспартийность и бескомпромиссность в дискуссии «с сильными мира сего». Сегодня его имя все чаще звучит в контексте истории горного дела России. О нем пишут книги и снимают фильмы.
