Перейти к основному содержанию

Социальный бюджет. Кому он нужен?

Принятый в первом чтении проект федерального бюджета в правительстве и профильном комитете Госдумы считают беспрецедентно социальным. Например, на содействие регионам в оказании адресной материальной помощи малообеспеченным гражданам в 2022 году планируется направить 371,5 миллиарда рублей против 347,6 в текущем году. Расходы на финансовую поддержку семей при рождении детей вырастут почти на 23% (с 549,7 до 675,6 миллиардов рублей). По федеральному проекту «Старшее поколение» увеличение ассигнований достигает почти 68%. Нельзя исключать и дополнительных разовых чрезвычайных выплат, как это было по семьям с детьми в период подготовки к новому учебному году.

Сравним такого рода вспоможения с тем, что было 46 лет назад, в 1975 году во времена СССР. Оказывается, прямая адресная помощь сегодня занимает даже большую долю бюджета, чем в те социалистические годы. В совокупных расходах федерального правительства на 2022 год (по проекту) на соответствующую госпрограмму отведено 9,3%. В бюджете Советского Союза на 1975 год (за вычетом фондов социального страхования) на эти цели уходило только 5% ассигнований.

Заглянем ещё глубже в историю. Согласно бюджетной росписи 1913 года на социальные пособия из казны выделялось 1,9% общих бюджетных расходов. Меньше, чем в СССР и ещё меньше, чем в Российской Федерации в 2022 году.

Missing материал.

Статистика подтверждает тезис о социальной беспрецедентности проекта бюджета РФ на 2022 год. Считать ли это большим достижением текущей экономической и социальной политики?

Для ответа на этот вопрос взглянем на бюджет с другой стороны – от доходов. Оставим в стороне советские финансы. Тогда мы жили в принципиально ином общественном строе, без частной собственности на средства производства. А вот сравнение с Российской империей 1913 года может оказаться небезынтересным.

Главным источником государственных денег накануне Первой мировой войны в России были поступления от «казённой винной операции» - 800 миллионов рублей, то есть четверть общего бюджета в ₽3,2 миллиарда. В те времена действовала так называемая четвёртая винная монополия, которую в 1894 году инициировал глава Минфина Сергей Витте. Производством спирта могли заниматься как казённые, так и частные предприятия, но весь частный продукт выкупался казной, проходил дополнительную очистку. Готовая водка продавалась в розницу через государственные винные лавки. Весь прочий алкоголь обращался свободно, как подакцизный товар.

Второй по значению статьёй государственных доходов Российской империи были поступления с казённых железных дорог – 782,4 миллиона рублей или 24% бюджета. Общая протяжённость стальных магистралей составляла тогда 71 300 километров. Казне принадлежало 70%.

паровоз
© pixabay.com

Из бюджетной росписи 1913 года видно, что половину всех государственных доходов дают прибыли казённых предприятий только в двух ключевых отраслях. Если говорить современным языком, то речь идёт о ФГУПах (федеральных государственных предприятиях). Сегодня ключевые из них преобразованы в акционерные общества с преобладающей долей государства. На первый взгляд суть остаётся прежней.

Однако, есть принципиальное отличие. Железные дороги и алкогольная розница ориентированы на внутренний рынок. Следовательно, государство было прямо заинтересовано в том, чтобы жители активно передвигались по стране, перемещали грузы. Общественная польза пития, конечно, более чем сомнительна, но увеличение потребления легальной продукции в противовес самогону безусловно можно считать желательным для государства явлением. Лучшим стимулом перехода к легальному алкоголю будет рост доходов населения. Интересы казны и общества совпадают.

В сегодняшней России основные налогоплательщики – компании нефтегазового сектора, и главные потребители их продукции находятся вне страны. Экспортные гиганты по большому счёту мало зависят от внутренней рыночной конъюнктуры. Соответственно вокруг них почти не возникает питательной среды для нового бизнеса и у государства нет прямой заинтересованности в повышении платёжеспособности потребителей на внутреннем рынке. Проще говоря, у экспортёров ограниченные потребности в кадрах, но за их счёт государство может содержать иждивенцев. А вот с новыми рабочими местами всегда будет проблема.

офис
© pixabay.com

В дореволюционной России негосударственные промышленные, торговые и финансовые предприятия уплачивали так называемый промысловый налог. Он состоял из окладной (фиксированной вменённой части, зависящей от вида деятельности бизнеса и размера его оборотов), и дополнительной частей. Последняя включала отчисления от прибыли и капитала. Имея колоссальную подушку безопасности в виде спиртовой монополии, прибыли казённых железных дорог и таможенных пошлин казна могла позволить себе относительно мягкую налоговую политику в отношении бизнеса, особенно производственного.

Результат был налицо. С 1903 по 1913 годы количество предприятий – плательщиков промыслового налога выросло на 32%. Рост общей прибыли предприятий превысил 43%. Уровень жизни фабричных рабочих к 1913 году был уже намного выше, чем у крестьян. А средний заработок в Российской империи, в пересчёте на килограммы картофеля, был превзойдён в СССР только к 1987 году. Сегодня он ниже.

Современная отечественная налоговая система не благоволит производителю. Налоги на прибыль и добавленную стоимость, подоходный налог и взносы в социальные фонды с зарплат персонала – всё это жёстко держит бизнес в тисках низкой рентабельности. Промышленные предприятия вынуждены высвобождать персонал.

Государство в этой ситуации может либо занимать людей неквалифицированным трудом, либо посадить на шею крупным сырьевым экспортёрам. Естественно через посредничество налоговой и социальной служб. Недаром всё чаще говорят о четырёхдневной рабочей неделе и безусловном базовом доходе.