Шестого июня американское посольство в Москве сделало заявление:
«Мы в Америке тоже не отстаем, ставим памятник Пушкину на площади Вашингтона, называем его именем институт в Висконсине, галерею искусств в Нью-Мехико, экранизируем „Евгения Онегина“ и с удовольствием ходим на одноименную оперу. В общем, тоже любим и уважаем. С Днем Рожденья, Иван Сергеевич!»
Язвительные комментарии на «великом и могучем» в адрес «невежественных янки» пошли гулять по интернету практически сразу:
«Рональду Байдену должно быть стыдно за уровень образования американских дипломатов!»
«Ну, поставьте (или предложите поставить) в Москве в хорошем месте бюст их Президенту Майклу Вашингтону, и будем квиты».
Такое ощущение, что у нас Уолта Уитмена в подлиннике читают все: «и гордый внук славян и финн и ныне дикий тунгус и друг степей калмык».
Но автору «Листьев травы», хотя бы, памятник в столице есть, а вот современника Александра Сергеевича Генри Лонгфелло вообще мало кто знает. А ведь писали пииты практически зеркально:
«Помни, что биенье сердца – погребальный марш его» из «Песни о Гайавате» на самом деле практически парафраз «…текут за днями дни, и каждый час уносит частичку бытия» из «Пора мой друг, пора».
Павел Дыбенко написал в объяснительной Сталину: «Американским шпионом быть не могу, так как американским языком не владею». Смешно требовать от сотрудников посольства США знания генеалогического древа «солнца нашей поэзии», уже одно то, что при попытках их руководителей запретить русскую культуру напрочь, они все-таки пытаются отдать ей должное, заставляет уважать авторов поста в «Телеграмме». Притом, что они не могут не знать строк, обращенных к «Клеветникам России»:
«Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор,
уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы».
В 5 часов 30 минут утра 22 июня 1941 года посол Германии в Советском Союзе Вернер фон дер Шуленбург огласил Вячеславу Молотову известную ноту. От себя лично он добавил, что «не может выразить свое подавленное настроение, вызванное неоправданным и неожиданным действием своего правительства». И что он «отдавал все свои силы для создания мира и дружбы с СССР».
О его искренности говорит тот факт, что как участник «Заговора 20 июля» через три с небольшим года он был повешен в берлинской тюрьме Плетцензее.
Если бы не это, кто бы вспомнил о его словах утром 22 июня. Если бы не исправленная ошибка в имени – отчестве Пушкина, кто бы обратил внимание на слова посла США в России Джона Салливана в интервью ТАСС, опубликованного в тот же день:
«Мы не можем стереть историю, мы не можем убрать Толстого с книжных полок или перестать исполнять Чайковского. Я все-таки лучше думаю о культурных связях между нашими людьми и нашими странами. Но чтобы собрать то, что было разбито событиями этого года, потребуется очень много усилий».
Жаль, если это только личная позиция. Но все же, все же, все же…
