Перейти к основному содержанию

Владимир Литвиненко рассказал, при каких условиях Россия сохранит свой ресурсный суверенитет

Photo by ThisisEngineering RAEng on Unsplash
© Форпост Северо-Запад

Мировые СМИ облетела сенсационная новость о том, что Вашингтон поддерживает киевский режим в связи с наличием на территории Незалежной огромных залежей титана. Её опубликовал журнал Newsweek. Этот металл входит в перечень 35 ресурсов, стратегически важных для экономики и национальной безопасности Соединённых Штатов. Он необходим, в том числе, для создания военных технологий: истребителей, вертолётов, танков и высокоточных ракет большой дальности.

Несмотря на то, что США входят в число лидеров по переработке титана и его потреблению, сами они его практически не добывают, 90% спроса покрывает импорт, причём по большей части из недружественных стран. Прежде всего, из Китая. По данным американской геологической службы, в прошлом году КНР произвела более 230 тысяч тонн титановой губки, что составляет 57% всего мирового производства. Ниша остальных стран, само собой, значительно меньше. У Японии – 17%, у России – 13%, у Казахстана – 4,5%, а у Украины – всего лишь 1%. Казалось бы, за что тут бороться?

Однако не всё так просто. По данным Института геологии Национальной Академии наук, в недрах Незалежной находятся колоссальные залежи титановых руд: около 20% всех мировых запасов. Крупнейшее месторождение – Селищанский участок - расположено в Житомирской области. Насколько правдоподобна информация, напечатанная в одном из наиболее популярных американских журналов? С этим вопросом «Форпост» обратился к ведущему эксперту в области ТЭК, ректору Санкт-Петербургского горного университета Владимиру Литвиненко.

- Владимир Стефанович, может ли то упорство, с которым Вашингтон поддерживает режим Зеленского, объясняться именно растущей потребностью США в титане? Ведь основным импортёром этого стратегически важного сырья в Соединённые Штаты является Китай, который Пентагон ещё несколько лет назад объявил стратегическим соперником.

Владимир Литвиненко: Если вы вспомните, где в последнюю четверть века происходили вооружённые конфликты, то поймёте, что все они так или иначе связаны с борьбой за ресурсы. Например, в 2003 году США ещё не были нетто-экспортёром нефти и остро нуждались в её регулярном импорте из-за рубежа. На фоне некоторого охлаждения отношений с Саудовской Аравией им было крайне необходимо получить гарантии бесперебойности таких поставок. Именно поэтому и была придумана легенда о якобы наличии у Саддама Хусейна химического оружия, что стало предлогом для вторжения в Ирак. Никакого штамма сибирской язвы там, естественно, найдено не было, зато вся ресурсная база страны оказалась под контролем у американцев. Если говорить о нефти, то сейчас добыча там составляет более 4 миллионов баррелей в день.

нефть
© aramco.com

Затем были Сирия, Ливия, санкции против Ирана и Венесуэлы – всё это звенья одной цепи. Но мир меняется. Сегодня первой экономике мира и её сателлитам нужны не только углеводороды, хотя потребность в них не становится меньше, а только растёт. Повышается также спрос на медь, никель, тот же титан, редкоземельные металлы. По итогам прошлого года их транзит в ЕС из Китая через территорию России увеличился в два раза. Это колоссальные объёмы – порядка 50 тысяч тонн.

Минерально-сырьевой комплекс – скелет любой экономики мира, её фундамент. По оценке экспертов Международной ресурсной группы, мы полностью зависим от полезных ископаемых для удовлетворения всех наших потребностей в благополучии. Именно поэтому так называемый коллективный Запад уже на протяжении многих десятилетий стремится сделать всё возможное, чтобы управлять всеми мировыми ресурсами за счёт ослабления государств, в недрах которых они лежат. В итоге значительная часть стран с богатейшей сырьевой базой находится на низком уровне развития, а постиндустриальные державы продолжают развиваться за счёт монетизации их природного капитала.

Вывод напрашивается сам собой: мы должны сделать всё возможное, чтобы сохранить свой суверенитет и создать условия, при которых сумеем самостоятельно и максимально эффективно преобразовывать наш природный капитал в человеческий, социально-общественный и физический.

- А что это за условия?

Владимир Литвиненко: Прежде всего, мы должны категорически избегать возврата к концессионным соглашениям, в какой бы форме они нам не навязывались. Именно такие договоры между государством и недропользователями, которые активно заключались в 90-е годы, во многом стали причиной массового обнищания россиян и гиперинфляции, бушевавшей тогда в нашей стране.

нефть
© ПАО «Татнефть»

К сожалению, многие африканские, азиатские и латиноамериканские страны не учли негативный опыт России и продолжают сотрудничать с западными транснациональными корпорациями именно в таком формате. То есть отдают им на откуп месторождения с условием, что все инжиниринговые работы там будут вести американские или европейские специалисты, получая в обмен значительную часть добытого сырья. Параллельно международные финансовые организации, также подконтрольные Вашингтону или Брюсселю, втягивают эти страны в долги, предлагая кредиты якобы для развития из экономик. В итоге до 80% средств, вырученных от реализации той части природного капитала, которая становится собственностью этих стран, уходит именно на погашение долгов перед мировым олигархатом и выплату процентов по ним. Такая конъюнктура способствует замедлению социально-экономического прогресса развивающихся государств или даже их рецессии. Но именно так всё и задумано – в этом суть неоколониальной политики Запада, конечная цель которой - контроль глобального рынка капитала и ресурсов.

Кстати, заключение концессий ведёт к ещё одной колоссальной проблеме: отсутствию собственных инженерных кадров. Ведь иностранные компании практически не берут в штат местных специалистов. То же самое было и в России. Запад в 90-е и в начале нулевых пытался убедить нас в том, что нам и не нужно готовить отечественных инженеров или обладать собственными технологиями. Мол, не волнуйтесь, мы сами всё за вас сделаем. В итоге весь тот колоссальный научный задел, который был создан при СССР, оказался практически растранжирен.

Мы попали в капкан Болонского процесса: в стране, которая из-за беспрецедентных санкций должна делать всё возможное для достижения своего технологического суверенитета, качество школьного и профессионального образования, мягко говоря, находится далеко не на самом высоком уровне. В университеты сегодня поступают молодые люди, которые никогда не держали в руках пробирку и понятия не имеют, что водород, например, горит при гораздо более высоких температурах, чем метан. А значит, не может использоваться в газотурбинном цикле ТЭЦ в качестве сырья, поскольку пределы технологических возможностей действующих систем генерации в этом случае будут существенно превышены. То есть их функционирование и безопасность сотрудников окажется под угрозой.

ТЭЦ
© Форпост Северо-Запад

Отсутствие у подрастающего поколения элементарных, базовых знаний позволяет западным идеологам посредством социальных сетей навязывать ему эфемерные проблемы. Такие как необходимость использования водорода в качестве энергоресурса или срочного прекращения добычи ископаемого топлива, поскольку его сжигание оказывает негативное влияние на окружающую среду. И наша молодёжь вместо того, чтобы думать о созидании, обустройстве России, о строительстве как можно большего числа полноценных цепочек добавленной стоимости, способных обеспечить весь цикл производства – от добычи сырья до выпуска товаров конечного потребления, живёт с уверенностью в том, что углеводороды – «это пещерное топливо». «Дохлая лошадь», с которой давно пора слезать.

При этом сам Запад слезать с неё не собирается. Потребление там растёт и транснациональные компании, штаб-квартиры которых расположены в Париже, Осло, Гааге, Лондоне, Гамбурге, Техасе продолжают добывать нефть и газ по всему миру, оставляя себе основную ренту от этой деятельности. То есть разговоры о климатических изменениях и актуальности как можно более интенсивного энергоперехода идут как бы в параллельной реальности. Но именно эта виртуальная реальность через сетевые системы трансформирует сознание вчерашних российских школьников. Они полагают, что мы можем и должны быть обычным западным государством – существовать, опираясь на сектор услуг и цифровые технологии.

К сожалению или к счастью, но это невозможно. Наши конкурентные преимущества в другом – наличии богатейшей сырьевой базы и интеллектуального потенциала. Кроме того, у нас огромная страна, большая часть территории которой находится в зоне вечной мерзлоты. А значит, задача центральной власти заключается не только в том, чтобы обеспечить население едой и одеждой, а также защитить его от внешних и внутренних угроз. Не менее важна и гарантия того, что батареи в домах, когда на улице в течение нескольких месяцев подряд стоят двадцати- или тридцатиградусные морозы, будут горячими. Ни ветрогенераторы, ни солнечные панели, ни повсеместная электрификация эту задачу решить не позволит.

- А водород?

водород
© Форпост Северо-Запад

Владимир Литвиненко: На данном этапе научно-технического развития человечество может получать электрическую энергию из водорода исключительно при помощи так называемых топливных элементов, то есть электрохимическим методом. На уровне опытных образцов, как всем известно, уже давно созданы не только автомобили или автобусы, но даже поезда, которые курсируют на самом лёгком в природе газе. Ничего нового и прорывного в этом нет, первая машина на водороде ездила по Ленинграду ещё в 1941 году. Именно поэтому прототипы и не превращаются в серийные изделия - их эксплуатация по-прежнему в разы дороже, чем аналогов на электричестве или метане.

Впрочем, если говорить о глобальном топливно-энергетическом балансе, это не так важно. Доля электрической энергии, получаемой электрохимическим методом, ничтожно мала – порядка 0,2%. Если же говорить о работе ТЭЦ, то электричество там вырабатывается за счёт пара, который образуется в процессе сжигания топлива и вращает вал электрогенератора. Как я уже говорил выше, использовать для этого водород невозможно. Во-первых, температура его горения – 2800 градусов, а метана – на треть ниже. Во-вторых, это самый лёгкий элемент во Вселенной, его атом способен проникнуть в кристаллическую решётку любой стали и разрушить её за сравнительно короткий срок. Сложно даже представить, сколько будет стоить создание с нуля инфраструктуры, способной обеспечить герметичное хранение Н2.

- Многие сегодня действительно воспринимают разговоры о блестящих перспективах водорода за чистую монету. И ждут, что вскоре он станет некой золотой серединой между энергобезопасностью и обнулением антропогенной нагрузки на природу. Но, если не водород, то что?

солнечная панель
© Форпост Северо-Запад

Владимир Литвиненко: Я не сомневаюсь в том, что у альтернативных источников энергии с минимальным углеродным следом большое будущее. Не только у ветрогенераторов и солнечных панелей, но также у ГЭС, АЭС, геотермальной энергетики. Но в ближайшие десятилетия, и прогнозы ведущих мировых экспертов это подтверждают, в основе глобального энергетического баланса останутся углеводороды. Их преимущества – высокая плотность вырабатываемой энергии и возможность наращивать объём подачи электричества в сеть в часы пиковых нагрузок – попросту неоспоримы. В то же время мы, конечно, обязаны создать условия для массового внедрения на традиционных объектах энергетики инновационных технологий, способствующих снижению их негативного воздействия на биосферу. И здесь очень трудно переоценить роль государства.

Именно Правительство должно стать центром принятия решений, регулирующих деятельность минерально-сырьевого и топливно-энергетического секторов. Оно должно ставить перед бизнесом конкретные задачи, создавать условия для их решения за счёт налоговых льгот, выдачи кредитов с низкой процентной ставкой или других механизмов, а также контролировать их выполнение. Это касается, естественно, не только природоохранных мероприятий, но и деятельности горнорудных и нефтегазовых компаний в целом. Объём добычи сырья, процент его вовлечения в глубокую переработку, восполнение ресурсной базы, создание новых рабочих мест, число молодых специалистов, которых инженерные вузы должны ежегодно выпускать из своих стен, развитие регионов присутствия корпораций – все эти и многие другие вопросы должны подлежать госрегулированию.

Более трёхсот лет назад Пётр I именно с этой целью создал Берг-коллегию. Она стала «единым судиёй над всеми… кто ищет, копает, плавит, варит… всякие металлы». И гарантировала, что тот, «кто новые металлы, минералы изобрящет… и похощет завод построить, тому даётся из коллегии, по доброте руд смотря, в займы денег на строение». Это выдержка из основополагающего документа, подписанного императором 10 декабря 1719 года. А что сегодня? Для того, чтобы реализовать тот или иной проект его идейному вдохновителю нужно собрать подписи чуть ли не восьми министров. Это какая должна быть выдержка у человека, чтобы согласовать новый бизнес, который нужен не только ему самому, но и государству.

Что касается геологоразведки, то эта отрасль попросту лежит в руинах. Воспроизводство ресурсов происходит, в основном, за счёт доразведки флангов месторождений, открытых ещё во времена Советского Союза, и перерасчёта их запасов. Руководство компаний не заинтересовано в поиске новых залежей, поскольку в стране не созданы условия, при которых нефтяники гарантированно получили бы право на недропользование или же на денежную компенсацию за потраченные в ходе геологоразведки средства.

разведка
© www.gazprom.ru

В России сегодня не бурят глубоких скважин. Хотя гипотеза о неорганическом происхождении нефти – то есть её образовании на сверхбольших глубинах в условиях колоссального давления и высоких температур из углерода и водорода - получила десятки неоспоримых экспериментальных подтверждений. Это значит, что геологи могут найти новые месторождения не только за полярным кругом, в труднодоступной местности, где нужно с нуля строить всю необходимую инфраструктуру, но и, например, в Западной Сибири. Ведь во времена СССР нефть искали на глубине всего лишь нескольких километров и, весьма вероятно, что при помощи современной геофизической аппаратуры мы сможем открыть залежи поблизости от существующих населённых пунктов, что сделает себестоимость добытого там барреля значительно ниже.

Конечно, для того, чтобы претворять в жизнь подобного рода проекты, мы должны возродить госрегулирование, оставив при этом за частными компаниями функцию работодателя. Нам необходимо отказаться от неолиберальной идеологии, а также связанных с ней стереотипов и иллюзий, которые нам навязываются со стороны. Забыть навсегда мантру о том, что государство не должно вмешиваться в дела бизнеса. Ведь уже давно стало очевидным: если этим не будет заниматься твоё государство, то обязательно займется чужое.