Александр II за свою не особенно долгую жизнь лично добыл 150 медведей. Часть трофеев доставалась участникам охоты, другие шли на дипломатические подарки или передавались в дар музеям и учебным заведениям. Медведя, убитого 9 марта 1865 года в Лисино под Петербургом, император оставил в виде чучела в Зимнем дворце. Как напоминание о своей решающей роли в спасении рогатчика Никонова на той охоте.
Поэт Николай Некрасов владел охотничьим искусством не хуже государя. В день упомянутого триумфа, в пику царю, он объявил о более полезном обществу применении для одного из трёх убитых им за один выезд медведей.
Попробуем воссоздать картину событий. Некрасов жил в Петербурге на пересечении Литейного проспекта и улицы, которая сегодня носит его имя. До Невского – 3 минуты пешком. Известно, что Александр II всегда ездил в Лисино на поезде, и только по вторникам. Поэт вполне мог видеть движение императорского кортежа в сторону Николаевского вокзала и точно определить цель путешествия.
По возвращении домой он пишет письмо профессору Императорской Медико-хирургической академии Сергею Боткину:
«Я слыхал, что в Медицинской академии нет медведя. Третьего дня я убил трёх медведей, они у меня в сарае. Я готов одного любого подарить академии, если ей нужно. Медведи еще не сняты и очень удобны для обделки чучела. Только надо скорее сдать мастеру».
Почему послание написано не сразу по завершении охоты, а в тот момент, когда туша уже могла испортиться, и мастеру нужно было спешить? Весьма вероятно, что желание даровать медведя медикам возникло под впечатлением о встрече с высочайшим кортежем.
Некрасов знал, что академия вряд ли дождётся от царя подобного подарка. Кроме того он был осведомлён о бедственном положении её ветеринарного отделения. В те годы в армии резко усилился падёж лошадей. При Министерстве внутренних дел был даже основан специальный «Комитет об улучшении ветеринарной части в России и о мерах против скотских падежей в Империи». Несмотря на критическую остроту ситуации, ветеринарное отделение учебного заведения по подготовке военных лекарей собирались закрыть.
Автор бессмертных строк «Гляжу, поднимается медленно в гору лошадка, везущая хворосту воз» не смог спокойно взирать на очевидное упущение государственной власти. Разоблачительных стихов по этому поводу он писать не стал. Выбрал, пожалуй, даже более изящный способ обратить внимание на проблему. Намекнул, что учебному заведению, столь преуспевшему в подготовке врачей для военных, не стоит забывать и о животных.
Академия благосклонно отнеслась к подарку. Вскоре самый крупный из медведей Некрасова в виде чучела занял место в её зоологическом кабинете, который, как и всё ветеринарное направление был тогда под угрозой закрытия.
Императорскому медведю, в отличие от писательского, не довелось послужить науке. Зато он отображён в искусстве. Ведущий художник-анималист Николай Либерих сделал тогда бронзовую скульптуру «Лисинский медведь». Годом позже появилась ещё одна его работа о памятной охоте марта 1865 года. На ней запечатлён момент спасительного для рогатчика императорского выстрела. Косолапый тогда неожиданно поднялся из берлоги, когда загонщики гнали другого зверя на охотников. Он выскочил прямо на Никонова и подмял его. Если бы царская пуля не оказалась для медведя смертельной, человек бы не выжил.
Кстати, Либерих делал наброски для будущих скульптур исключительно с натуры. Он входил в состав охотничьей свиты, с которой мог столкнуться Некрасов. Пышные охоты с придворным скульптором в сознании поэта стали звенящим контрапунктом падежу армейских лошадей.
В том же 1865 году руководитель Медико-хирургической академии подготовил для Военного совета проект ветеринарной реформы с преобразованием соответствующего отделения академии в самостоятельный институт. В июле 1866 года проект был одобрен. Неизвестно, помог ли некрасовский подарок или речь идёт всего лишь о занятном совпадении, но здоровье лошадей в армии с тех пор начало поправляться.
Сегодня скульптуру Либериха, запечатлевшую памятную охоту 9 марта 1865 года, можно увидеть в экспозиции Горного музея Петербурга.
