Российское правительство урежет объём финансирования новой программы поддержки возобновляемых источников энергии на 22%, до 313 миллиардов рублей. Причиной секвестра названо стремление удержать рост цен на электроэнергию в пределах инфляции. Экоактивисты восприняли это решение крайне негативно и уже заявили о том, что наша страна «судорожно цепляется за прошлое вместо того чтобы идти в счастливое будущее вместе со всем цивилизованным миром».
Сторонники «зелёных» технологий, комментируя грядущее снижение государственных инвестиций в строительство ветропарков и солнечных электоростанций, не поскупились на образные и эмоциональные высказывания. Кремль «игнорирует тревожные сигналы об окончании эпохи ископаемого топлива». «Москва переоценивает востребованность природного газа, выделяющего меньше СО2, чем нефть или уголь». Это лишь самые корректные цитаты, которые «гуляют» сейчас по просторам интернета.
А ещё Россию сравнили с производителем плёночного аппарата, не осознающего, что мир изменился, и всё прогрессивное человечество перешло на цифру. Речь идёт о компании Kodak, которая в 2012 году подала в суд иск о банкротстве и попросила власти США защитить её от кредиторов. У корпорации к тому времени накопилось 6,8 млрд долларов долгов при общем объёме активов в 5,1 млрд.
Пример, прямо скажем, душераздирающий. Но давайте всё же посмотрим на ситуацию без излишней патетики, и проанализируем, что, собственно говоря, предлагают нам адепты энергоперехода. Не секрет, что одно из безусловных требований этих людей - запрет газовых отопительных котлов, поскольку их использование приводит к выбросам в атмосферу значительных объёмов углекислого газа. Заменить их предлагается аналогичными электрическими устройствами.
Для того чтобы лучше понять, какие это повлечёт за собой последствия, можно обратиться к опыту жителей посёлков эконом-класса, которые сейчас во множестве раскинулись вокруг крупных городов, но не были газифицированы. Как рассказал мне человек, арендовавший в одном из них половину дуплекса площадью чуть более ста квадратных метров, проживание на «лоне природы» оказалось связано с некоторыми неудобствами. Так, для того чтобы вскипятить чайник, нужно было предварительно выключить тёплые полы, в противном случае «вылетали пробки».
Это оказалось неожиданной, но далеко не самой серьёзной проблемой. Гораздо больше моего респондента потрясли счета за электричество. В зимние месяцы суммы, которые в них фигурировали, превышали 8 тысяч рублей. Для городского жителя, который платит примерно в десять раз меньше, это, прямо скажем, многовато.
Понятно, что если производить для нас электроэнергию будут «ветряки» (о солнечных панелях в наших климатических условиях, наверное, рассуждать вообще не уместно), то она окажется ещё дороже вследствие низкой эффективности таких генераторов. Дело в том, что их лопасти не могут крутиться в безветренную или штормовую погоду, а конкурентоспособных технологий для аккумуляции выработанной ими в «хорошие дни» электроэнергии попросту не существует. Это значит, что параллельно с резким повышением платежей за свет, мы столкнёмся ещё и со снижением энергобезопасности. Ведь природного газа, способного подстраховать ВИЭ в том случае, если они вдруг перестанут работать, больше не будет.
Неужели остановить загрязнение природы и снизить эмиссию СО2 можно лишь такой ценой? Если честно, остаться в процессе энергоперехода «без штанов» и жить в условиях, когда периодические отключения света превратятся в обыденность, не очень бы хотелось. Даже ради такой благой цели, как улучшение экологии.
«Мы не должны в своей стране слепо копировать то, что предлагают постиндустриальные государства с высокоразвитой экономикой - ФРГ или США, - считает ректор Санкт-Петербургского горного университета, ведущий эксперт в области ТЭК Владимир Литвиненко. - Это для России не благо. Если посмотреть на расходную часть бюджета Германии, то она ежегодно увеличивает затраты на 4-5% дополнительно на эти цели, на энергопереход. Мы себе этого не можем позволить, нам это не нужно. У нас другой путь, мы должны, в первую очередь, работать над тем, чтобы минимизировать негативное воздействие на экосистемы со стороны традиционных энергоносителей. Например, создать и внедрить на объектах энергогенерации рентабельные технологии, снижающие выбросы углекислого газа, прежде всего за счет отказа от парогенерации. Тем самым увеличивая коэффициент использования традиционных углеводородов минимум в два раза, а также повышая энергоэффективность всей экономики страны в целом. Это гораздо более реальная перспектива. Делать прямо сейчас ставку на альтернативные источники неразумно. Такая конъюнктура приведет к существенному снижению рентабельности отечественной экономики и станет причиной падения устойчивости всей системы общественных отношений в государстве. Конечно, необходимо постепенно повышать долю ВИЭ в общем объёме генерации, ведь это несомненная часть нашего будущего. Только делать это следует крайне осторожно».
Но не будет ли это значить, что весь остальной мир поедет вперёд, а наш вагон останется стоять на запасном пути, рядом со ржавым резервуаром, заполненным нефтью, которая больше никому не нужна и ничего уже не стоит? Если хорошенько поразмыслить над этим вопросом, то можно без труда понять, что в обозримой перспективе это маловероятно. Хотя бы потому, что стоимость энергоперехода, как подсчитали эксперты Международного агентства по возобновляемым источникам энергии (IRENA), составляет 131 триллион долларов.
Эту сумму необходимо вложить в строительство ветроенераторов и солнечных панелей, а также инфраструктуры для хранения и транспортировки водорода за 30 ближайших лет. То есть ежегодно требуется 4,36 триллиона. Так и хочется спросить: а кто оплачивает банкет?
«Многие сегодня считают, что переход к новому энергетическому укладу произойдет исключительно за счёт возобновляемых источников – ветрогенераторов и солнечных панелей, а также водорода, - говорит Владимир Литвиненко. - В связи с этим западные банки и транснациональные финансовые группы под нажимом политиков сокращают объём затрат на проекты, связанные с поиском и добычей углеводородов. Так, ежегодные капитальные вложения в добычу нефти за последние 6 лет снизились в мире с 900 до 400 млрд долларов. Параллельно в ЕС всерьёз обсуждается вопрос о введении углеродного налога. То есть предпринимаются колоссальные усилия к тому, чтобы искусственно ускорить энергопереход. Но не следует думать, что весь мир, дружно взявшись за руки, начал отказываться от ископаемого топлива в пользу ВИЭ, и мы вскоре останемся у разбитого корыта, как хотелось бы многим нашим недоброжелателям. В том же Китае, например, в прошлом году, несмотря на пандемию, существенно повысился спрос на электроэнергию. Так вот, солнце и ветер обеспечили только треть этого роста, а газ, нефть и уголь – почти половину. То есть потребность в углеводородах продолжает увеличиваться даже в КНР, которая является второй экономикой мира и вкладывает огромные средства в строительство возобновляемых источников. Подавляющее большинство других развивающихся государств Азии, Африки, Южной Америки не могут обеспечить столь масштабные инвестиции в энергопереход. Они прекрасно понимают, что для них это непосильная ноша, что они попросту разорятся, если пойдут по этому пути. Кто бы что ни говорил, природный газ, нефть, уголь ещё долгие десятилетия будут крайне востребованы глобальной экономикой. И Россия, конечно же, должна работать над тем, чтобы сохранить роль одного из ведущих экспортёров на мировом рынке углеводородов, а также интенсифицировать восполнение ресурсной базы для обеспечения устойчивости отечественного ТЭК в будущем».
Кстати, компания Kodak, с которой сравнивали Россию экоактивисты, вышла из процедуры банкротства ещё осенью 2013 года, полностью выплатив к этому времени долги кредиторам и завершив реструктуризацию своего бизнеса. А в прошлом году Правительство США инвестировало в неё $765 млн долларов. Эти деньги пойдут на организацию фармацевтического производства и создание нескольких сотен рабочих мест внутри страны. Впрочем, к теме возобновляемых источников энергии это не имеет никакого отношения.
