Больше половины расходов на науку в США связаны с медициной и биотехнологиями. По данным Национального научного фонда (NSF) в 2020-м финансовом году два этих исследовательских направления имели, что называется, контрольный пакет по финансированию – 51%, в том числе 32% у медицины. В абсолютных цифрах - 43,8 миллиарда долларов за год. По сравнению с $7,1 миллиарда ассигнований на всю гражданскую науку в России (по текущему курсу в 2020-м году) американское финансирование выглядит просто фантастически щедрым.
Надо сказать, что приоритетность медицины и биологии в США – это отнюдь не авральная кампания. История с коронавирусом не повлияла на структуру ассигнований принципиально. По крайней мере, в течение всего минувшего десятилетия доля этих наук выросла не более чем на 2%. Ближайшие конкуренты – сельское хозяйство и прикладные исследования в области электроники и телекоммуникаций отъедают от общего пирога не более 4% каждый.
Довольно динамично приближается к лидерам космическое направление. В 2020 году оно стало самым быстрорастущим в США, но до победы ему ещё очень далеко. Чтобы догнать медицину по финансированию, лоббистам NASA (Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства) нужно быть усерднее в 22 раза. Такова сегодня разница в сумме денежной подпитки этих дисциплин.
Список отстающих возглавляют в США науки о земле. В частности геология. Более 19 миллиардов долларов совокупного прироста финансирования (по сравнению с 2013-м годом) прошли мимо этого сектора исследований. Более того, денег в естественных науках стало даже меньше – на $4 миллиона. Американская инфляция сегодня уверенно приближается к невиданной с начала 1980-х годов психологической отметке в 10%. При таком уровне всеобщего подорожания номинальное падение расходов выглядит почти как бойкот.
Хуже обстоят дела только в области политологии и государственного управления. Не в пример исследованиям в управленческой науке и бизнес-администрировании, которые, наоборот, на втором месте по динамике роста, после космоса (плюс 85%). Тенденция вполне соответствует современным реалиям – перед лицом глобальной угрозы здоровью технологии принятия решений в крупном корпоративном бизнесе становятся актуальнее, чем государственный менеджмент. Вопрос только в том, будет ли движение в этом направлении благом для общества или миной замедленного действия.
В России с оригинальными разработками в области управления дела откровенно плохи. Передовые отечественные компании используют в основном кальку с западного опыта, причём зачастую даже несколько устаревшего. Зато в области космоса и медицины стране есть чем похвастаться.
РФ, например, до сих пор поставляет США ракетные двигатели. Американцы, правда, объясняют закупки желанием поспособствовать сохранению рабочих мест российских специалистов по ракетному делу. Чтобы у них не было стимула продолжить карьеру в Иране или Северной Корее. Так или иначе, отказаться от наших двигателей Штаты до сих пор не смогли. Внутренний рынок тоже обеспечен отечественными разработками. Роскосмос использует для полётов российскую технику.
В фармакологии РФ чувствует себя намного менее уверенно. Доля иностранных производителей на внутреннем рынке составляет 70%. Заметным плюсом стала разработка отечественных вакцин от коронавируса. Сегодня мы не пускаем в страну конкурентов по вакцинам, таких как Pfizer, например. Возможно это и правильная политика, но при колоссальном внимании к медицине, какое демонстрируют США и другие страны Запада, удержать передовые позиции будет непросто.
С науками о земле, в частности геологией, ситуация потенциально более выигрышная. Науку здесь поддерживает мощная конкурентоспособная на мировом рынке индустрия. Ослабление внимания заказчиков научных исследований на Западе к этой важнейшей сфере только на руку отечественной науке. Если, конечно, страна заинтересована в интенсивном инновационном развитии отраслей минерально-сырьевого комплекса, приносящих федеральному бюджету львиную долю дохода.
С 2010 года доля сферы естественных наук в структуре исследовательского финансирования в РФ не сдвигается с величины 28% (науки о земле в официальной отечественной статистике отдельно не выделены и их финансирование входит в эту величину). В 2019 году на неё было затрачено 33,4 миллиарда рублей. В отличие от США здесь Россия тратит намного больше, чем на медицину. Исследования в области здравоохранения в том же 2019 году привлекли всего 6,7 миллиардов рублей. По сравнению с заокеанскими суммами просто капля в море. Так есть ли смысл догонять в Америку в медицинских науках? Не рациональнее ли всё-таки сконцентрироваться на науках о Земле.
Правительство до сих пор ломает голову над тем, куда использовать избыточные средства Фонда национального благосостояния. Напомним, что он формируется за счёт дополнительных нефтегазовых доходов федерального бюджета. Если размер накоплений превышает 7% валового внутреннего продукта, Бюджетный кодекс допускает использование излишка для стимулирования экономического развития. На начало декабря 2021 года в «кубышке» лежит 185,2 миллиарда долларов США или 13,9 триллионов в пересчете на рубли. Это 12% валового внутреннего продукта. Логично было бы в первую очередь расходовать средства на исследования по повышению эффективности в той сфере, которая наполняет фонд. Благо потенциал повышения эффективности в традиционных отраслях минерально-сырьевого комплекса огромен.
Существует, конечно, риск, что введение проталкиваемого Еврокомиссией механизма трансграничного углеродного регулирования может обесценить усилия России в совершенствовании технологий традиционной энергетики. Но проблемы затронут в основном экспорт. По крайней мере, на внутреннем рынке страна может получить неоценимые преимущества от использования высокопроизводительной и недорогой энергии для интенсивного развития экономики.
