Отечественные заводы и фабрики уже не первое столетие главной своей задачей видят создание потребительского продукта, который не уступал бы по качеству западному. Проблема существовала ещё до изобретения англичанами парового двигателя. «Небрежность русских ремесленников» при сопоставимых технологиях и орудиях труда в сравнении с европейскими коллегами стала предметом научных исследований во времена правления Павла I. Нетривиальное мнение о её причинах высказал в 1799 году вице-президент Петербургской Академии наук Андрей Шторх.
Он обратил внимание, что в России гораздо реже, чем в Европе потребительские товары изготавливались на заказ. «Башмаки, туфли, сапоги, кафтаны и другие предметы одеяния, шубы, постели, одеяла, столы и стулья, короче всевозможные предметы» выкупались у мастеров купцами и продавались в лавках. То есть между производителем и потребителем, как правило, вставал посредник. Обезличенность сбыта не способствовала качеству.
«Зато в этих лавках можно купить всё что угодно; и к тому же на треть дешевле, чем у ремесленников, берущих работу на заказ» - пишет Шторх.
«Уже в 17-м веке кустарь [российский] был в руках у торговца, владевшего рынком. Ничего не может быть ошибочнее представления о Московской Руси, как о государстве исключительно земледельческом, почти не имевшем торговли. Наоборот, всех иностранцев, приезжавших в 17-м веке в Москву, поражало развитие торговли в этом городе и вообще склонность русских к торговле» - соглашается дореволюционный теоретик кооперативного движения Михаил Туган-Барановский.
Как известно, Древняя Русь начиналась вокруг торгового пути «из варяг в греки» (с центрами в Великом Новгороде и Киеве), то есть от самоуправляемых ремесленных городов Северной Европы к состоятельным покупателям Византии. Отечественный производитель всегда был вынужден жёстко конкурировать с импортом. И, как правило, мог удержаться только в низкой ценовой категории внутреннего рынка. Покупать импортные промтовары для более-менее состоятельных людей традиционно предпочтительнее. А чтобы их ввозить, нужна валюта. Отсюда и наше сохранившееся по сей день тяготение к продаже непереработанных сельхозпродуктов и природных ресурсов за рубеж.
Кстати, в конце 20-го века не только Россия пострадала от деиндустриализации. Она стала проблемой даже для самой передовой некогда промышленной державы – Великобритании. Сегодня доля обрабатывающей промышленности в валовом внутреннем продукте королевства составляет всего 9,7%. Тогда как в Германии – более 20%, в Японии – 19,8%.
Британцы теряют свою промышленность с 1970-х годов. Если США в основном остаются мозговым центром для транснациональных корпораций, переводящих производство в Юго-Восточную Азию, то из Британии многие представители индустрии ушли совсем. Норма прибыли в производственном секторе оказалась существенно ниже, чем в сфере услуг.
По мнению экспертов Британского Национального института экономики и социальных исследований (NIESR), развитие производства, будучи не особенно выгодным для отдельного частного инвестора, критически важно для общества в целом.
«Рост производительности в обрабатывающей промышленности часто происходит быстрее, чем в сфере услуг. Поэтому небольшая доля обрабатывающей промышленности в ВВП может означать медленный общий рост производительности. С 1997 по 2021 год производительность в производственном секторе Британии, увеличилась более чем на 151% по сравнению с 31% по экономике в целом. На обрабатывающую промышленность приходится около двух третей научных исследований и разработок частного сектора» - говорится в докладе NIESR 2022 года о проблеме деиндустриализации.
России ещё острее, чем Туманному Альбиону не хватает этого синергетического эффекта мощной индустрии. Потому что британцы успели конвертировать свой промышленный рывок конца 19 - начала 20 века в рост уровня жизни людей, а Россия нет.
«Когда мы говорим о развитых странах, то имеем в виду страны с высоким уровнем жизни, но отнюдь не с развитой промышленностью. Однако высокий уровень жизни там в своё время был обеспечен мощным рывком в промышленности» - констатирует NIESR.
У нас подобный рывок тоже был. Ещё до сталинских строек. Он начался с развитием внутреннего рынка в результате реформ после первой русской революции 1905 года. Продолжился при НЭПе (новая экономическая политика, проводилась в СССР в 1920-е годы). Сочетая государственную, частную и кооперативную собственность, удалось преодолеть в промышленности громадные негативные последствия гражданской войны.
В подтверждение этому приведём данные о росте объёмов выпуска в натуральном выражении по основным видам промышленной продукции в 1926 году по сравнению с 1917-м (национализация началась в 1918-м). Кирпич – плюс 36%, оконное стекло - 102%, то есть вдвое, кожаная обувь – плюс 51%. Ткани выпустили больше на 73%, бумаги на 63%, сахарного песка на 57%, суперфосфатных удобрений в 7 раз, сельхозтехники (без тракторов) в 10 и более раз, в зависимости от вида. Тракторы до революции в России вообще не производились, а в 1926 году их было выпущено 813 штук. Реальная зарплата в промышленности с 1924 по 1927 год увеличилась на 67%.
В тот период началось ускоренное развитие образования и науки, но прорыв двадцатых годов был обеспечен в основном не за счёт инноваций. Всего лишь благодаря загрузке простаивающих производственных мощностей и грамотной финансовой политике.
Сегодня, то есть на начало 2022 года, по данным Росстата, уровень использования мощностей по производству сливочного масла задействован на 38%, по колбасным изделиям на 55%, по консервам на 36%, по кондитерским изделиям на 64%, по хлопчатобумажным тканям на 53%, по шерстяным на 15%, по обуви на 44%, по переработке нефти на 84%, по лакокрасочным материалам на 51%, по нержавеющей стали на 28% по прокату на 81%, по автобусам на 29%, по тракторам на 27%. Можно попытаться повторить опыт НЭПа.
Торговлю, конечно, никто не отвергает. Это важная сфера деятельности, но не настолько, чтобы быть безусловным лидером по количеству задействованного персонала. К январю 2022 года в ней работало 15,6% всей рабочей силы страны. Такая массовость автоматически приводит к низким зарплатам в отрасли. И синергии, такой как промышленность, она не даёт.
