Булыжник, с лёгкой руки скульптора Ивана Шадра, ассоциируется с оружием пролетариата. Такими камнями во времена революционных событий 1917-го года были выложены все московские мостовые, включая Красную площадь. Сегодняшний сверхпрочный диабаз появился на ней только в 1930-м. Этот камень из семейства базальтов в древности заменял горнякам металл при изготовлении ударной части кирки. Из минералов твёрже него только алмаз, корунд и топаз. Дома из диабаза не строят. Единственный известный пример – летняя резиденция графа Воронцова в Алупке. Для чего ему понадобилось использовать столь неудобный материал, к тому же не самый эффектный внешне?
Исследователи до сих пор не могут сойтись во мнении о технологиях возведения Воронцовского дворца. Сегодня диабаз обрабатывают с помощью алмазной или лазерной резки. В 1828 году подобное было невозможно. Судя по огромному количеству рабочих на стройке, 60 тысяч человек, инструмент использовался самый примитивный – молотки и зубила.
Итогом 20 лет труда стала полудача - полукрепость. Дворец обращён к морю дружелюбным фасадом в мавританском стиле, а со стороны горы Ай-Петри он напоминает строгие английские замки времён королевы Елизаветы Первой. Отсутствие цельности в архитектуре здания можно отнести к противоречивости характера владельца, которую подмечал Пушкин в одной из своих эпиграмм. Она написана ещё до начала строительства губернаторских апартаментов в Алупке:
«Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец».
Архитектурная эклектика дворца видна во всём кроме выбора материала. Историки в основном объясняют его желанием Воронцова гармонично по цвету и настроению вписать здание в скалистый пейзаж. Кто-то ссылается на объявленное желание «строить дорого». Иные считают, что камень чуть мягче алмаза использован в память об участии графа в осаде неприступной крепости Варна.
Однако можно вспомнить другую эпиграмму Пушкина тому же адресату: «Душой не слишком был отважен; зато был сух, учтив и важен».
С версией использования диабаза, как средства против страхов, согласуется знаменитый фонтан «Трильби», часть ансамбля резиденции. Основной элемент его декора – рельефное панно, на котором любимый сеттер Воронцова вцепился зубами в шею кошке. В жизнеописаниях графа приводятся его слова по поводу этой работы: «Барельеф, представляющий смертельную битву между Трильби и татарской кошкой, предо мной и производит прекрасное впечатление».
Поединок взрослой и отнюдь не комнатной собаки с противником меньшего размера – вряд ли является примером её безусловной доблести. Похоже, что кошка для Воронцова олицетворяет потенциальную личную опасность со стороны коренного населения южного берега Крыма.
Он прибыл на Тавриду в 1823 году в статусе Новороссийского и бессарабского генерал-губернатора и с наставлениями от своего отца, российского посла в Великобритании, уважать права мусульман. В одном из писем он уверяет сына, что «только они [сами татары] могут сделать свою страну цветущей».
Михаил Воронцов унаследовал от отца дипломатичность. Не зря на воротах резиденции в Алупке красуется цитата из Корана. Однако известно, что он был сторонником всемерной поддержки дачного строительства в наиболее благоприятных районах Крыма, то есть как раз на юге, и инициатором проведения генерального межевания на полуострове. Оно поставило бы точку в земельном вопросе, но сулило обострение давних имущественных споров. Особенно с общественными, так называемыми вакуфными, землями.
В исламском праве того времени было принято отписывать те или иные строения или участки земли на благотворительные цели в ведение мечетей. Семья дарителя, тем не менее, сохраняла право получения с объектов основной части дохода. В Турции, например, подобный статус имели до трёх четвертей всех строений и участков. Межевание при этом не проводилось, поэтому появление в Крыму новых собственников из «материковой» части страны привело к массовой чересполосице, и как следствие постоянным судам. В рамках общих юридических правил Российской империи решить такие споры было невозможно.
В собственности самого Воронцова, помимо резиденции в Алупке, числилось ещё два обширных поместья на участке лесистого морского берега от нынешнего Никитского ботанического сада до Гурзуфа.
Известно также, что генерал-губернатор высказывался за возврат воинской повинности для крымских татар, от которой их в своё время освободила Екатерина Вторая. Этот вопрос как раз активно обсуждался в официальном Петербурге в конце 1820-х годов. Позже, уже после смерти графа, когда рекрутский набор всё-таки был введён, начался массовый переезд татар в Турцию. Земля, соответственно, освобождалась. Вероятно, именно такой исход и подразумевался сторонниками призыва.
С версией строительства резиденции в качестве надёжного убежища от нападения людей спорят, пожалуй, только широкие оконные проёмы дворца, неподходящие для крепости. Возможно, здесь сибаритство графа победило его опасливость. Или был другой страх, например, по поводу возможного обвала на Ай-Петри. Стены из диабаза достойно встретили бы разогнавшуюся при падении с высоты тысячи двухсот метров каменную глыбу. Примерно такую, как у Сизифа, своенравного коринфского царя, хитрившего с богами.
