Кипучая научная деятельность, напористость и даже внешний вид Александра Ферсмана как нельзя лучше отразились в прозвищах, которые ученый получил от своих коллег. Его называли «шаровой молнией» и «дядей слоном». Ученики и поклонники, желая продемонстрировать сопричастность к его исследованиям, называли себя не иначе как «ферсманидами» и «ферсманоидами».
На счету геолога – длинный список открытий и успешных решений по организации науки. В ходе его экспедиций были обнаружены Мончегорское медно-никелевое месторождение, месторождение серы в Средней Азии и, главное, уникальные по запасам и качеству апатит-нефелиновые Хибинские месторождения, которые легли в основу строительства горнохимического комплекса «Апатит». Сегодня это крупнейшее в мире предприятие по производству фосфатного сырья востребованного на отечественном рынке и еще в более чем ста странах планеты.
В научно-популярной литературе можно прочитать, что судьба на протяжении всей жизни благоприятствовала Александру Евгеньевичу. Но это, конечно, сказано с большой натяжкой – в 1917 году Ферсмана клеймили «бывшим дворянином», а в 1937 году - обвиняли «во вредительстве с целью сокрытия земельных богатств». Лишь его бесспорный авторитет и профессионализм позволили благополучно пережить эти гонения и продолжить работу.
Александр Ферсман действительно был родом из знатной семьи. Оба его деда были генерал-лейтенантами, двоюродный дед – ректором Императорского Санкт-Петербургского университета, отец - военным архитектором, участником Турецкой кампании и начальником Александровского военного училища, а дядя – известным химиком.
Будущий минералог родился в Санкт-Петербурге, потом семья переехала в Грецию, и, наконец, в Одессу. Юноша получил прекрасное образование: знал латинский, греческий, французский и немецкий языки, но более всего увлекался минералогией. Каждое лето он проводил в большом имении своего деда Эдуарда Кесслера, близ Симферополя – двухэтажном доме, похожем на средневековый немецкий замок в неоготическом стиле. В здании были предусмотрены не только каминные залы, спальные комнаты, винные погреба, но и научная лаборатория с первой в Крыму метеостанцией. Каждая прогулка по окружающим угодьям превращалась для гостей усадьбы в познавательную геологическую экскурсию.
В своих воспоминаниях Александр Евгеньевич писал, как «целыми днями они с братьями и сестрами лазали по скалам, однажды открыли жилку горного хрусталя – потом другую, третью». На чердаке дома дети нашли «клад» - старый запылённый ящик с большой коллекцией камней. А еще «строгий дядя-химик водил нас в свою лабораторию, где показывал разные соли и их кристаллы». К десяти годам у юноши набралась своя минералогическая коллекция, размещавшаяся в трёх небольших шкафчиках.
Ферсман несколько лет учился в Новороссийском университете, а после перевода отца в Москву поступил в Московский университет, на кафедру минералогии Владимира Вернадского. Это знакомство оказало решающее влияние на становление молодого ученого. Уже тогда вокруг знаменитого естествоиспытателя сплотился круг увлеченных студентов, разделявших его идеи по необходимости применения к минералогии методов химии, которая позволяла определять состав, строение и изменение минералов в различных условиях. Работе с молодежью профессор уделял бесконечное количество времени – совершал с ними минералогические экскурсии «в полях», руководил исследованиями в лабораториях, организовывал публикацию результатов их работ в ведущих европейских журналах. Среди всех новоиспеченных специалистов особенным образом Вернадский выделил Ферсмана, разглядев в энергичном юноше незаурядный потенциал.
По его рекомендации Александр Евгеньевич был оставлен в вузе для подготовки к профессорскому званию. В рамках обучения в 1907—1909 годах он прошел научную стажировку в Германии, Франции и Италии.
В Россию Ферсман вернулся с четким осознанием того, в какой научной области он хочет развиваться. Его интересовали химический состав Земли, законы распределения и движения элементов в различных геологических средах, процессы формирования горных пород. Словом, геохимия, которая на тот момент еще не была оформлена в самостоятельную дисциплину.
В 1909 году Александр Евгеньевич получил должность сверхштатного ассистента при Минералогическом кабинете Московского университета. Через год он уже в качестве профессора читал первый в мире курс геохимии, став одним из основоположников новой науки. А еще через год вместе с Владимиром Вернадским переехал в Петербург, где они возглавили Геологический и минералогический музеи Академии Наук. Неужели серьезных ученых увлекла идея пополнения музейных коллекций?
«Современные минералогические собрания должны отвечать не столько задачам подъема любви к изучению природы, сколько соответствовать последним научным путям и их достижениям. С музейной точки зрения вопросы нового геохимического обследования земной коры требуют новых, своих собственных методов, систематического расположения, оценки тех объектов, которые должны находиться в таком музее - музее химика Земли, а не просто любителя камня», - писал Александр Ферсман.
Открытие Пьером и Мари Кюри радиоактивности было с энтузиазмом воспринято отечественными учеными. Центральной фигурой в плане подключения Академии наук к комплексному исследованию радиоактивных руд России стал Вернадский, добившийся госфинансирования. Исследования должны были проходить на базе музея АН. Своим главным помощником в этом деле он видел Ферсмана, однако последующие события приостановили интереснейший фронт работ.
Первая мировая война поставила Россию на грань сырьевой катастрофы. Долгие годы страна опиралась на иностранное сырье и технику. Ферсман подчеркивал анекдотичность ситуации: «Мостовая перед Большим театром в Москве была вымощена брусчаткой гранита из Швеции, глина для стекольной промышленности ввозилась из Германии и даже кремень для шаровых мельниц — из Дании».
В 1915 году была создана постоянная Комиссия по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), секретарем которой избрали Александра Евгеньевича. Перед структурой поставили стратегическую задачу по изысканию дефицитного сырья: поиск алюминиевых руд, молибдена, никеля, кобальта, вольфрама, использование огнеупорных глин Севера, солей Кара-Богаз-Гола, битуминозных сланцев окрестностей Петрограда. По заданию Военного и Морского ведомств Ферсман колесил по всей стране, исследуя проявления железных, свинцово-цинковых руд, бокситов, месторождения природных маскировочных зеленых и синих красок, строительных материалов.
В частности, Александр Евгеньевич неоднократно выезжал в Забайкалье, на «самоцветный» Урал и в Крым, где изучал пегматиты, месторождения молибдена, олова, вольфрама, золота, цеолитов, флюорита, радиоактивного сырья. Геолог выделил Монгольско-Охотский металлогенический пояс, обосновал поясное размещение полезных ископаемых, дал общие схемы минерало- и рудообразования. Когда в 1918 году были восстановлены работы по радиоактивности, Ферсман также принял самое активное участие в работе Радиевой комиссии.
Однако настоящий профессиональный триумф был впереди. Есть легенда, что «хибинская эпопея» Ферсмана, благодаря которой были обнаружены богатейшие месторождения редких минералов, началась случайно. В мае 1920 года Александр Евгеньевич вместе с президентом АН и заслуженным профессором Горного института Александром Карпинским отправились в Русскую Лапландию с целью определения состояния и перспектив Мурманской железной дороги. Не так давно там была восстановлена советская власть после изгнания интервентов, и правительство интересовало освоение северных земель. По дороге на Мурман паровику хватило дров только до станции Имандра, и, пока заготовляли топливо, академики поднялись на ближайшую вершину Маннепахка. Им сразу стало ясно, что Хибины — уникальный кладезь невиданных ранее минералов. В ходе первой же экспедиции Ферсманом в ручье, стекавшем с одного из южных отрогов Кукисвумчорра, были найдены первые глыбы полосчатой апатито-нефелиновой породы («весом до пуда»). Такой тип в мире еще не был известен, и вывод о месторождении представлялся несерьезным. В заполярных хибинской и ловозерской тундрах ученый провел много месяцев, стараясь доказать, что открытые месторождения апатита, нефелина, лопарита, эвдиалита, пентландита имеют огромное народно-хозяйственное значение и заслуживают скорейшего промышленного освоения, так необходимого стране.
«Внешний облик Александра Евгеньевича в этих экспедициях был весьма колоритен: старая, видавшая виды, бывшая генеральская отцовская кожаная куртка на красной подкладке, обычно нараспашку, фотоаппарат, барометр-анероид, на поясе подвешен жестяной помятый чайник, в одной руке геологический молоток, в другой — самодельная большая палка, а на шее бинокль и на шнурках свисток и лупа, с которыми он не разлучался и в городе», - вспоминала участница экспедиции Эльза Бонштедт-Куплетская.
За последующие 6 лет под руководством и при непосредственном участии ученого были выявлены два самых больших в мире глубинных щелочных массива и доказаны масштабы открытий. Под россыпями залегали коренные выходы апатитонефелиновых пород площадью в несколько десятков тысяч квадратных метров, а разведанные запасы высокосортных фосфорных руд составляли сотни миллионов тонн. Недоверие и осторожность чиновников в связи с тем, что добывать предстояло в условиях Крайнего Севера, серьезно тормозили процесс. Но после встречи с Сергеем Кировым в 1929 году, горячо поддержавшим Ферсмана, строительство дорог, рабочих посёлков, рудников, обогатительной фабрики пошло быстрыми темпами. Началась промышленная эксплуатация хибинских месторождений апатита.
В 1930 году на берегу озера Малый Вудьявр минералог основал Хибинскую исследовательскую горную станцию АН СССР «Тиетта», оставаясь ее председателем в течение 8 лет. Впоследствии она была преобразована в Кольский филиал АН СССР (ныне Кольский научный центр РАН).
«...Самыми яркими в моей жизни были впечатления от Хибин — целого научного эпоса, который почти 20 лет заполнял все мои думы, силы, владел всем моим существом, закалял волю, будил новую научную мысль, желания, надежды...», - писал в своих воспоминаниях Александр Ферсман.
Александр Евгеньевич стал широко известен в России как человек, который обладал просто колоссальным практическим и теоретическим опытом в геологии, столь необходимым стране при разработке и добыче полезных ископаемых.
Советское правительство видело в нем не только ученого в области минералогии и геохимии, но и талантливого организатора. В разные годы он был вице-президентом АН, возглавлял Радиевый институт АН СССР, издательство АН, Институт аэросъёмки, Отделение физико-математических наук АН СССР. Его избирали почётным членом различных зарубежных минералогических обществ, присуждали медали, наградили Ленинской и Сталинской премиями.
Он развивал свои идеи в области геохимии и продуктивно применял их на практике. Вышли в свет несколько его фундаментальных монографий, опубликовано около 1500 статей. Некоторые из них были направлены на самую широкую читательскую аудиторию. Можно лишь догадываться, сколько школьников после прочтения увлекательных научно-популярных книг «Занимательная минералогия», «Занимательная геохимия», «Путешествия за камнем» захотели связать свою жизнь с геологией.
Находясь на отдыхе в Сочинском санатории, 20 мая 1945 года Александр Ферсман ушёл из жизни. Его похоронили на Новодевичьем кладбище, рядом с учителем и единомышленником – Владимиром Вернадским.
В память о заслугах академика названы минералы, улицы в городах, горы, кратер на Луне, ледник, перевал, ущелье и многие другие географические объекты.
