В начале XX века, как и сегодня, одним из наиболее сложных экзаменов была математика. Настоящей грозой всех поступающих в старейший технический вуз России – Санкт-Петербургский горный – считался профессор Михаил Акимов, экзаменовавший по данной дисциплине.
На период его работы в вузе пришлись первые годы после Октябрьской революции 1917 года, эпоха возрождения института. Тогда на одно место в среднем подавалось от 20 до 50 заявлений в зависимости от специальности, и на отбор лучших 2-5% влиял именно Михаил Иванович.
Однажды профессор Сергей Андреев, отец русского обогатительного дела, основатель и первый директор «Механобра», выступая в день открытых дверей перед выпускниками школ, упомянул, как он поступал в Горный в 1904 году: «Представьте, 1800 заявлений, 60 вакансий, а значит, каждый должен обогнать 29 человек». Коллеги тут же поправили его: обогнать нужно было не 29, а 1740 человек.
Этим и объяснялась высокая и непримиримая требовательность на вступительных испытаниях: юноша или девушка сразу же чувствовал, что без упорной и напряженной работы, без качественного освоения базисных и второстепенных дисциплин, Горный не окончишь.
По воспоминаниям современников, в те времена в городе на Неве работали «курсы» инженера путей сообщений Петра Шмулевича по подготовке к поступлению в специальные высшие учебные заведения. Петр Кронидович изобрел целую систему, которую он активно предлагал будущим абитуриентам как «рецепт стопроцентного зачисления». Она включала в себя репетиторство и издание задачников по всем разделам математики средней школы, которые содержали разнообразные вопросы, предлагаемые в вузах на экзаменах. Например, аннотация одного из них обещала «сто задач с решениями и статью о конкретных требованиях, предъявляемых на вступительных экзаменах». Свои сборники Шмулевич регулярно переиздавал, всякий раз актуализируя их содержание и расширяя круг охваченных предметов.
Каким образом он этого добивался?
«В старших классах реального училища мы яростно соревновались в решении примеров на «Шмули». Шмулевич блестяще знал особенности экзаменаторов всех учебных заведений. Во время приемных испытаний его сотрудники безотлучно дежурили во всех институтах у выхода из аудиторий, где происходили экзамены и детально спрашивали каждого абитуриента о заданных вопросах, вылавливая новинки текущего года. Благодаря такой постановке дела Шмулевич брался подготовлять с гарантией поступления в любой заранее избранный институт – разумеется, за сильно повышенную плату; зато провалившийся не платил ни одной копейки. Экзаменам в Горном Институте Петр Кронидович посвятил специальную книгу, значительную часть которой уделил «зверствам» Акимова», - вспоминал будущий выпускник и профессор Горного, а также лауреат двух Сталинских премий Наум Грейвер.
Как-то студенты попросили Михаила Ивановича прокомментировать причины его личной вражды с репетитором. Акимов в 1904 году окончил с дипломом первой степени физмат Петербургского университета, затем был командирован на два года «для научного совершенствования» в Геттингенский университет в Германию. По возвращению он начал работу в Горном университете, где прошел путь от ассистента кафедры математики до профессора, заведующего кафедрой и доктора физико-математических наук. Для ученого такого склада ума и мировоззрения методы подготовки Шмулевича являлись недопустимыми.
«Я требовал подлинного знания и понимания предмета, а Шмулевич только натаскивал своих питомцев; отсеивая по этому принципу, я автоматически изгонял учеников Шмулевича», – ответил Акимов.
Самые свежие изменения во вступительных заданиях предприимчивый инженер не вставлял в печатные сборники. Их он надиктовывал на курсах, которые по причине высокой платы могли себе позволить лишь лица, имевшие соответствующие материальные возможности, но не обладавшие необходимыми знаниями и, соответственно, не надеявшиеся справиться собственными силами. Индивидуальная обработка «под данного конкретного экзаменатора» была действительно поставлена прекрасно и корректировалась по последней «агентурной сводке» буквально на ходу, особенно в часы, непосредственно предшествовавшие экзамену.
А дальше все зависело от креативности экзаменующего преподавателя. Ведь совершенно очевидно, что капитально восполнить в течение трех месяцев пробелы многолетних нерадивых занятий в средней школе не представлялось возможным.
Так, на экзамене по физике абитуриента могли подвести к графину с водой, стоящему на окне и спросить, почему сторона, обращенная к солнцу, холоднее, чем та, что - в комнату. Сбитый с толку молодой человек с поверхностными знаниями обычно нес ахинею о лучепреломлении, инфракрасных и ультрафиолетовых лучах и так далее. И лишь немногие логично предполагали, что графин только что повернули на 180°.
Наум Грейвер, подробно рассказывающий в своих мемуарах о процессе поступления в Ленинградский горный, описывал следующий случай, когда хорошо подготовленный абитуриент не растерялся:
«Можно ли в микроскоп посмотреть на луну?»
«Можно».
«А как?»
«Очень просто. Повернуть микроскоп объектом к луне и посмотреть».
«А что увидите?»
«Ничего».
«Так зачем же смотреть?»
«Вы спросили – можно ли посмотреть. Безусловно, можно – дуракам закон не писан».
«С удовольствием ставлю Вам пять баллов».
Студенты утверждали, что Михаил Иванович Акимов никогда не прибегал к подобным фокусам, так как сама наука математика предоставляли массу возможностей оценить уровень конкурсанта в ходе устной проверки знаний. Количество провалившихся по данному предмету всегда было больше, чем по прочим дисциплинам, что и это делало Акимова фигурой особо пугающей.
Шмулевич способствовал симуляции обучения и зубрежке, а не развитию эрудиции. Его подготовка к поступлению напоминала современную сдачу ЕГЭ – есть вопросы и ответы, а что между ними - не очень-то и важно.
Как известно, процесс решения задачи слагается из двух составляющих: знания как решать и уменья использовать эти знания. Петр Кронидович считал важным только конечный результат, как в тесте, а рациональность и красоту в расчетах – уже несущественным. Михаил Иванович всегда в равной степени проверял финальный результат и знакомился с ходом решения. И оценку мог снизить как за первую часть, так и за вторую. Оправданно ли это с педагогической и инженерной точки зрения? Нет сомнения: инженер обязан давать не только верный ответ, но ответ, полученный наиболее разумным способом и пригодный для практического использования.
По легенде, Акимов не щадил и студентов. Одно время накопилось несколько сотен человек, имевших задолженность по его предметам. Всякий провалившийся допускался к пересдаче не ранее чем через полгода. Для записи на экзамен нужно было с вечера занимать очередь и всю ночь дежурить у костра на берегу Невы в ожидании открытия института. Общее возмущение было чрезвычайно велико. Особенно громко выражали недовольство те, кто пропускал занятия. Михаил Иванович гениально вышел из положения – он назначил день экзамена, оповестив, что не уйдет из института пока не пропустит решительно всех желающих. В результате, как и следовало ожидать, явилось человек тридцать, которым для сдачи хватило элементарно добросовестной подготовки. Этот случай лишь подтвердил, что «зверства» Акимова – миф, сочиненный Шмулевичем и молодыми лодырями в свое оправдание.
Профессор жил на окраине Ленинграда в небольшом домике на Крестовском острове в окружении книг. Научная деятельность ученого отличалась широтой и разнообразием тематики. Помимо преподавания он дал полное и исчерпывающее исследование цилиндрических функций многих переменных, разработал способы их вычисления, дал ряд интегральных представлений, рассмотрел многочисленные примеры приложения теории к различным вопросам астрономии, аналитической механики, теории колебаний, теории упругости. Его исследования получили всеобщее признание как на родине, так и за рубежом. Михаил Иванович состоял действительным членом международного математического общества в Италии, общества механики и прикладной математики в Берлине, Королевской академии в Великобритании.
В годы войны он не пожелал вместе с коллективом научных работников Горного института уезжать в эвакуацию, остался в блокадном городе и выступал профессором-консультантом в ряде научно-исследовательских учреждений. Акимов смог перенести все тяготы того времени, однако в апреле 1946 года скончался от внезапного удара.